Он спрыгнул с ящиков, сел на пол рядом со мной:
— Нам нужно немного подождать.
— Дверь уже горит, — сказала я бесцветным голосом. — Мы не успеем.
—Тихо! — рявкнул он. Я посмотрела на него без злобы, уголки губ дрогнули в едва заметной улыбке:
— Ты сделал все, что мог.
— Нет! — Он тряхнул головой. — У нас еще есть надежда.
— Да, — согласилась, — только что делать с горящей дверью?
Он сорвал пробку с одной из бутылок, плеснул на горящую дверь. Раздалось шипение, от двери повалил едкий дым, глаза защипало. Он опустошил вторую бутылку. Потом третью. Потом четвертую…
Где же мальчишка?! Почему так долго?.. Это был неравный бой. За хлипкой дверью уже вовсю бушевало пламя, в гуле и треске чудились нечеловеческие вопли. Вода не поможет, лишь на пару минут отсрочит конец. А дышать тяжело, и разбитое окно больше не спасает.
- На, вылей это на себя.
Я кивнула, попыталась открыть бутылку, застонала.
— Что?! — Он отобрал бутыль.
— Больно. —Показала ладони, покрытые волдырями. Конечно, ей больно…
Он открыл крышку, сказал с кривой усмешкой:
— Извините, госпожа Вера, — и вылил воду на голову.
Я взвизгнула, испуганно и как-то по-девчоночьи, отбросила со лба влажную прядь, посмотрела на него со злостью и недоумением.
— Волосы горят, как порох, — объяснил он, срывая пробку с предпоследней бутылки и поливая минералкой плечи, на сей раз — намного деликатнее. Содержимое последней бутыли он вылил на себя, слизнул с губ солоноватую, вкусом похожую на кровь влагу, поморщился. Где же мальчишка? Еще пять минут — и спасать будет некого… Дверь, на которую ушло доброе ведро воды, уже высохла и начала по углам чернеть. Когда она прогорит — им конец. Сгореть заживо… Господи, смилуйся…
— Где же он? — прохрипела. — Мне нечем дышать.
— Тише, девочка, мы выберемся отсюда. — Он сам уже почти не верил в такой исход, но на пороге смерти захотелось вдруг быть великодушным и сознаться во всем. –Вера, ты должна это знать теперь.
В ее глазах мелькнуло понимание.
— Я люблю тебя. Это правда, я так тебя люблю, и это удивительно, ведь, оказывается, я люблю тебя с первой нашей минуты знакомства. И теперь. Всегда..
Я поколебалась минуту, но ответила ему:
— Я понимаю тебя. В моей жизни был только один мужчина, и это – ты. И тогда, и сейчас…
— Эй! Вы живы?! Я здесь! — послышалось снаружи.
— Не прошло и полгода, —он бросил быстрый взгляд на дверь, почерневшую уже почти полностью, ободряюще улыбнулся, забрался на пирамиду из ящиков.
— Машины от клуба эвакуировали. —мальчишка просунул между прутьями конец буксировочного троса. — Пришлось побегать.
Он как раз закреплял трос, когда рухнула дверь. Вверх поднялся сноп искр. Я закричала, стряхивая с волос искры. Хорошо, что он полил их водой…
— Давай! — заорал он мальчишке. Теперь надежда только на его джип, на все его двести семьдесят лошадиных сил… «Лексус» зарычал, трос натянулся, как струна… Прорвав последнюю оборону, в кладовку ворвался жар. От мокрой одежды пошел пар, стало горячо и больно. Раскаленный воздух врывался в легкие, раздирая их изнутри. Я больше не кричала, лишь тихо поскуливала.
Решетка поддалась с неохотой, с капризным визгом и зубодробильным скрежетом. Спасибо вам, двести семьдесят лошадиных сил! Еще чуть-чуть — и путь к отступлению свободен…
— Вера, помоги мне! —он спрыгнул с ящиков. Внизу было настоящее пекло, воздух дрожал и потрескивал, дым забивался в глаза и ноздри.
— Полезай наверх, первой, — закричал он.
— Не могу, — она всхлипнула.
— Почему?!
— Слишком узкое платье…
— Иди сюда, — Он потянул ее к себе, ухватился за подол платья, рванул вверх. — Все! Полезай!
Я проворно вскарабкалась на ящики, прохрипела:
— Давай!
Внизу уже почти не осталось воздуха, еще минута — и он не сможет выбраться…
…Лицо обдувал свежий ветерок, голова лежала на чем-то мягком. Господи, какое же, оказывается, это счастье — лежать вот так, смотреть в ночное небо и просто дышать. А звезды-то до чего яркие!
- Ты ведь не соврала мне там, правда? – спросил он, и мне стало немного смешно, от того, каким он стал, измазанным сажей и копотью. Ни следа от того респектабельного человека, что был в начале вечера.
Мы пошагали ко входу. На улице перед рестораном в этот момент разыгрывалась сцена, в большей степени подходившая для фильма-катастрофы. Пожарные машины, извивающиеся гигантскими змеями брандспойты, люди, искалеченные, обожженные, оглушенные, зеваки и вездесущие репортеры, рвущиеся за оцепление… А в качестве фона — рев сирен и кровавые всполохи огня. Пламя уже перекинулось на второй этаж, угрожая сожрать все здание целиком…
Мальчишка сразу слился с толпой, а мы как завороженные смотрели на пожар.
Наконец, он отмер и притянул к себе.
- Мы потеряли телефоны, ключи…Как теперь попадем домой?
Я пожала плечами, плотнее запахнула разъехавшееся по бедру платье.
- Поедем ко мне. Ключи от дома я прячу под фикусом.
57 Клэр
Уже сидя в машине закрыла лицо руками и разревелась. Это стресс —я все прекрасно понимала, но ничего не могла с собой поделать, плакала навзрыд, самозабвенно. Волдыри на ладонях полопались, когда она вытаскивала из огня мужчину, теперь из них сочилась сукровица.
Я так увлеклась своими страданиями, что не заметила, как они добрались до его дома.
В салоне пахло кожей и мужским одеколоном — до их появления: мы принесли с собой запах гари, паленой кожи и страха. Он уселся за руль, я пристроилась на пассажирском сиденье. Порванные края платья все время расползались, приходилось придерживать их рукой. Можно было и не придерживать — ничего особенного он бы не увидел, — но в салоне «Лексуса» невольно вспоминалось о правилах приличия. Дама должна вести себя с достоинством, а не сверкать голыми коленками и не размазывать по лицу сажу и слезы.
— Вот. —он протянул мне коробку с влажными салфетками, тоже, видно, вспомнил о правилах хорошего тона. Я благодарно кивнула, вытерла руки и лицо.
Совместно пережитый конец света сблизил, сжег тумблеры, сломал заборы.
Он наклонился к моему лицу и поцеловал.
А потом сказал негромком, но жёстко:
- Я думаю, что это – подстава. Кто-то захотел, чтобы мы с тобой сгорели. Или чтобы я оставил тебя там… черт, я даже не знаю…Мне кажется, будто этот неизвестный имел на тебя виды. Поэтому мы поступим так: ты переезжаешь ко мне!
