Второй волк отпустил загривок и Яков отпрыгнул от него, поворачиваясь передом.
Встал в боевую позу, ощетинился и обнажил клыки. Но ярой агрессии не выказал, нападавший тоже. Все это походило на давно отрепетированную игру, в которой каждый может оказаться побеждённым.
Противник отзеркалил его движения в полной мере: Яков словно увидел себя в отражении речной глади воды. Тот же окрас шерсти, тот же рост, но второй волк чуть крупнее, чуть выше, чуть плотнее. Снег под ним проваливался громче, и лапы демонстрировали обновленные когти.
Яков пригнулся к земле, делая обманное движение, и второй волк сделал тоже самое, но в другую сторону. Один – влево, другой – вправо. И при этом не разрывая зрительного контакта. Как боксеры на ринге – такие же сосредоточенные, стойкие, уверенные, сильные.
Внезапно Яков подпрыгнул в воздухе, намереваясь укусить противника в бок, но был тут же нокаутирован задней левой лапой. Удар пришелся прямо в бочину, и такой силы, что волк отлетел назад, до начала забора. Кончиком хвоста он задел железо, и почувствовал легкий укол электричества – как голодный комар пьет кровь весной. Яков нахмурился и тут же снова бросился вперед.
Оттолкнулся от земли, направляясь к второму волку, рраз, два, на третий счет повалил противника в снег и тут закружилась снежная воронка.
Якову удалось ухватить пастью заднюю лапу второго волка, но поплатился за этот прием – оставил открытым брюхо, чем не преминул воспользоваться противник.
И снова эта унизительная поза: второй волк навис над Яковом, вцепившись ему в загривок, обездвижив, как слабую волчицу, как маленького волчонка.
Откуда-то изнутри, из груди поднялось глухое, злое ворчание, которое отозвалось во втором волке. Но, как бы ни пытался Яков сбросить с себя тушу противника, этого не удавалось сделать никак.
Тот был значительно сильнее, крупнее, шустрее.
Хоть и признавать это было очень больно и горько.
Все-таки он, Яков, был воспитан в настоящей волчьей деревне, не в пример городским волчатам, которые дерутся только по выходным или во время редких вылазок в лес. В его крови бурлил сам таинственный лес, черные подземные родники, холод зимы и жар лета.
Яков попытался подпрыгнуть, раззявил пасть, но волк только сильнее прикусил холку, и тут же в воздухе запахло железом – такой стойкий запах был у красной волчьей крови.
Он задрожал, задние лапы подогнулись и голова зверя упала на передние лапы. Яков завыл тихо, протяжно.
Второй волк отпустил его и отошел назад лениво, спокойно, будто бы даже рассмеявшись по-человечески. Лающе, зло.
Опозоренный, Яков гавкнул на волка, но завыть не посмел – бой был проигран уже давно.
Он переступил лапами с одной на другую, развернулся спиной к волку и прошел к дому. Возле крыльца замер и начал перевоплощаться, даже не поворачиваясь лицом к противнику.
Услышал, как позади него завыл волк.
Усмехнулся и вошел в дом, аккуратно прикрыв за собой двери.
23
В доме Яков прошел на кухню, совмещенную с большой комнатой, прошел к холодильнику и отворил его. От его кожи шел пар – горячая кровь топила налипший снег. На полу остались мокрые следы, но Яков не беспокоился о таких мелочах – они должны были высохнуть довольно скоро.
Он достал из холодильника бутылку минералки, отвинтил крышку одним махом и отхлебнул холодной воды. Из уголков рта потекли струи обжигающей ледяной воды, но мужчина даже не вздрогнул, когда она начала стекать по обнаженному телу по шее, развитым бицепсам, к животу, спускаясь вниз.
Редкие струи ручейком протянулись по ногам, проложив дорожки среди темных жестких волос и сложились в лужицы у сильных тренированных ног.
Яков одним махом опустошил половину бутылки воды, завинтил крышку и приложил ее в шее, прямо под линией роста волос. Кровь там уже запеклась, ранка от зубов противника затянулась, но все нещадно чесалось и кололось – процесс регенерации шел медленнее в обличие человека.
Вдруг дверь хлопнула и в дом вошел Тимофей.
Точно так же, не стесняясь собственной наготы, источая пар горячей кожей, легкой пружинистой походкой он дошел до кухни и налил из крана воды с большую кружку, выпил залпом и поставил ее со стуком на поверхность стола. И только потом обернулся.
Полутемное пространство кухни было освещено только несколькими ночными светильниками, и от того тело Тима казалось крупнее, выше. Его затаенная сила бугрилась мускулами, таилась в кубиках пресса, развитых бицепсах, сильной шее, уверенных руках.
И Яков теперь знал, что его брат стал сильнее, чем был, и даже сильнее, чем был он сам.
Они посмотрели друг на друга долгим взглядом, и Яков первым нарушил тишину.
- Что ты хочешь делать?
Тим лениво оперся пятой точкой о варочную панель и сложил руки на груди.
- Ничего.
- Ничего? Лиза живет здесь, и Сокол об этом знает. И ты не намерен ничего делать?
- А в чем проблема?
- В чем проблема? – Яков взмахнул руками, и бутылка улетела в конец комнаты. Тимофей проследил взглядом за ее полетом и снова вернулся к равнодушному рассматриванию лица брата. – В том, что мы снова оказались в точно такой же ситуации, как раньше. Снова она, снова ты, я и он.
- Тебя не должно это беспокоить. Езжай обратно в деревню.
- И оставить тебя с ней одних? – Яков вздернул бровь.
- Не вижу ничего плохого в том, чтобы Лиза пожила у меня.
Яков бессильно махнул рукой и пошел по направлению к лестнице на второй этаж, где он уже занял себе комнату. Но вдруг обернулся и спросил:
- Ты же видишь сияние вокруг нее?
- Не понимаю, о чем ты говоришь, - ответил Тим и отвернулся.
- Ты должен дать отпор Соколу. ТЕПЕРЬ ты это можешь! - Яков усмехнулся и поднялся по ступенькам наверх. Несмотря на то, что он только что принимал личину зверя, чувствовал себя ужасно опустошенным и очень хотелось смыть с себя запах позора быть побежденным.
24
Утром все вчерашние переживания показались дурным сном. Душ смыл легкую сонливость, взбодрил, и Лиза подумала, что в общем-то, жизнь не так уж и плоха. Она натянула джинсы, тонкую кофту и спустилась вниз на кофейный аромат.
Запах кофе вел за собой, манил, обволакивал, и, прежде чем войти в кухню, она зажмурилась и втянула в себя его всей грудью, и только после шагнула, улыбаясь, внутрь.
Картина, представшая перед ней, манила и зачаровывала.
За столом сидели двое и молча пили кофе, явно не общаясь друг с другом. Обстановка между братьями была накалена – можно было даже не быть психологом от бога, чтобы это заметить.
