Но здесь…
О, Луна, думаю, что этот остров сделает все для того, чтобы я свернул с праведного пути.
Умом я понимаю: трогать ее нельзя, все-таки она – мой заказ. Причем двойной!
Если один заказчик жаждал ее смерти, второй, заплативший, к слову, в три раза больше, должен был быть уверен, что она жива. Причем, думаю, подразумевалось, что и невредима.
Связь с оборотнем вряд ли простят.
Да и стоит ли мне связываться с человеком?
Человеческие девушки хрупки и не находят общий язык со зверем внутри, удовольствие от секса с ними небольшое. Так, что-то вроде закуски перед полноценным обедом.
Но Джинджер…
Все в ней было не так. Вся она была не такой, как остальные, начиная от запаха и кончая ее реакциями на меня и ситуации, которые разворачивались перед нею.
Я оставил ее на песке, а сам повернулся спиной и шагнул в прохладные волны океана. Песок буквально разверзся под ногами, стирая мои шаги на дне, будто меня тут никогда и не было, и я подумал, что это прекрасная метафора всей моей жизни.
Мне приходилось всю свою жизнь подчищать за собой следы, чтобы никто и никогда не вышел на мое логово, не обнаружил его и не нарушил моего уединения.
Да, моя стая выполняла не очень приличные, законные дела, но не всегда это было сделано ради денег. Мы были заточены на то, чтобы подчищать информацию об оборотнях в человеческом мире, и только иногда брались за решение нестандартных вопросов, например, как убрать с лица с земли миловидную восемнадцатилетнюю девчонку в день ее рождения.
Я разбегаюсь и ныряю в набежавшую небольшую волну, разбив ее на миллионы брызг. Прохлада бодрит, немного остудив пылающий, разбуженный присутствием девчонки разум.
Черт, все с ней не так. Но хуже всего, что она девственница. Мой тестостерон просто может ее разорвать к чертовой матери, а желание зверя настолько сильное, что удержаться и не сделать лишнего движения просто невозможно.
И сегодня ночью, когда я доплываю до острова, увидев свой собственный портрет, написанный ее рукой рядом с ней на постели, я понимаю, что она сама постоянно думает обо мне, мечтает и эти мысли уже под ее кожей, тянутся ко мне.
При этом и самому мне находиться где-то в другом месте, далеко от нее, тоже нереально.
Даже во время боя отдаленно думал о ней. А это не-до-пус-ти-мо!
— Как вода? — кричит она с берега.
Я медленно оборачиваюсь и окунаюсь в прохладу воды с головой, а после резко выныриваю: Джинджер стоит обнаженная, вся в золотом сиянии солнца, прекрасная, как пенорожденная Афродита, которая обмывает ступни своих ног в морской воде.
Девушка смотрит прямо на меня, хоть и щурится от палящего солнца, но видит меня прекрасно. Я читаю по ее глазам: ей хочется оказаться рядом. Ей это необходимо, буквально на физическом уровне, так же, как и мне.
Между нами так много электричества, что им можно осветить небольшой город, но и также слишком много недоговоренностей и тайн. А также одна большая обида: я ее похитил, украл, испортил ее собственный праздник, да еще и дал понять всему миру, что она мертва.
Сможет ли она решиться, выйти за пределы этих оков?
Сделает ли шаг навстречу?
Меня буквально потрясывает от того, что я начинаю ее ощущать, и вдруг отчетливо понимаю, что никому не дам посмотреть на нее, дотронуться, сказать что-то плохое. Да, я это доказал уже своим поступком в доме, когда развязал войну между альфами из-за нее, но тогда это совершил на эмоциях, не думая, сейчас же у меня не осталось ни тени сомнений.
Я пойду за нее против всего мира.
И даже против нее самой.
Мне уже не важно, что она – человек.
Что она – невинна.
Что Джинджер – мой заказ, посылка, которую я должен буду доставить в нужное время в нужное место не распакованной.
Я просто ДОЛЖЕН дотрагиваться до нее.
Любить.
Ласкать всеми способами, на которые только способен мужчина или волк внутри меня.
От этих сумбурных, ярких желаний все внутри переворачивается, сжимается, колотится и бьет набатом.
Принцесса, ты ведь того же хочешь, да?
Твои руки не лгут: все то время, когда меня не было рядом, ты мечтала обо мне, вырисовывая каждую деталь моей волчьей наружности, человеческого содержания. Я это видел. Я это чувствовал.
И ощущаю сейчас.
Нет, ей нельзя давать больше ни минуты на раздумья.
И я начинаю медленно выходить из воды, делая вид, что она еще может передумать и направиться в дом, скрыться от меня.
Потому что хищник внутри уже почувствовал, что добыча готова сдаться, и я этот момент не могу упустить.
31
Он медленно выходит из воды, и капли стекают по его загорелому, огромному телу без унции лишнего жира. Бэд невероятно красив, особенно сейчас, подсвеченный этой игрой солнечных зайчиков, которые смело прыгают по его накачанному торсу, широким плечам, огромным рукам, увитыми бороздками вен.
Капли текут с волос, вода бриллиантами блестит на щетине, огибающей подбородок, и я вижу предвкушающий оскал на его лице. Он явно затаил дыхание, впрочем, как и я, и мы магнитом тянемся друг к другу, слишком явно, слишком интенсивно…
Я опускаю взгляд и округляю глаза от удивления: вижу его член, наливающийся силой. Он буквально смотрит на меня, покачиваясь в такт шагам, но не меняет своего направления.
Боже, неужели это возможно, и такой большой орган может поместиться во мне? Помещался в других?
Ноги немного подкашиваются от страха при этой мысли, и Бэд немного хмурится, поймав мою реакцию, но не считав, на что она пришлась.
Я беру себя в руки.
Нет, дальше тянуть эту пытку нельзя, мне кажется, он слишком, слишком хорош, невероятен, и противиться нашему взаимному притяжению дальше нельзя. Как только он удаляется, я буквально ощущаю физический дискомфорт, граничащий с болью, - так он мне нужен.
И эти полные, порочные губы, указующие дорогу в космос, и эти крупные пальцы, бесстыдно ласкающие каждый микрон моего тела, и даже этот член, тугой, налитый, упругий, ждущий своего часа.
Мне от него нужно все.
Не важно, что будет дальше, теперь-то я точно знаю, что нужно жить сегодняшним днем. И то, что я скинула оковы хорошей незаметной девочки, познакомившись со второй половиной своей натуры – бесстрашной и дерзкой, - заслуга Бэда.
И потому будет верным довериться ему полностью.
Я делаю шаг по направлению к нему.
Второй.
Третий.
Вода холодит ступни ног, добирается до икр, щекочет, искрит и бурлит, обнимает, ласкает, настраивает. Солнце буквально полностью слепит глаза, я уже почти ничего не вижу, кроме одного темного, наполненного загаром мазка темной вертикальной фигуры, что целенаправленно движется в мою сторону.
