— Бэд… — пытаюсь подобрать слова я. — Согласись, мы познакомились при не самых приятных обстоятельствах.
На этом моем заявлении он откидывается на подушки и смотрит в потолок.
— Я провела в твоем доме несколько довольно страшных минут… — говорю, и чувствую, как мои слова буквально опадают холодными камнями на пол этого прекрасного светлого лофта, который стал раем для нас двоих, спасением среди ужасающих реалий новой для меня действительности.
— Ты хочешь уйти? — вдруг спрашивает он меня.
Это все очень странно для нас. Все страшно запуталось. И из пленницы я стала любовницей, причем по собственной воле. Думаю, что это постоянно выделяющийся адреналин от присутствия Бэда сподвиг меня стать той, кем на самом деле я еще стала до конца.
Хочу ли я уйти? Я хотела уйти все это время, с самого начала нашего знакомства. И делала все для того, чтобы испариться и пропасть, больше не видеться с этими людьми, которые в итоге оказались волками.
Но я смотрю сейчас в бездонные глаза моего бывшего врага и понимаю, что уйти-то как раз не хочу.
Каким-то образом он все понимает и без слов притягивает меня к себе.
Целует в макушку, от чего все мое тело покрывается мурашками.
— Ты должна верить мне, — говорит он с хрипотцой. — Во всем.
Я зажмуриваюсь. Кажется, я уже верю, хотя не должна. Эта передышка на прекрасном острове не спасет нас от реалий мира за пределами кажущимся бескрайним океана. Совсем скоро ему придется выпустить нас из своих сладких объятий, и мы окажемся там, в суровом мире, который будет диктовать свои условия.
— Я никогда тебя не оставлю, — гладит он меня по голове. — Но и принуждать к чему-то…Тоже не буду.
Я киваю, сглатываю. Уже поняла, что принуждения как такового в его действиях нет. Он просто всегда смотрит на несколько шагов вперед и хочет обезопасить, помочь, уберечь.
Как это все в нем уживается? Жесткость и нежность? Напор и легкость?
— Ты мне веришь? — спрашивает он, чуть погодя.
Я улыбаюсь. Ему нужно знать, что я расслаблена и не зацикливаюсь на его словах.
— Верю, — отвечаю тихо и это чистая правда.
И дело совсем не в сексе, потому что я поняла: он тоже верит мне.
Став свидетельницей превращения его охранника в волка я уже, можно сказать, подписала себе смертный приговор. Но он так и не был приведен в исполнение. Узнав, что побывала в замке оборотней, стала настоящей персоной нон грата, но ни малейшего неудовольствия не ощутила с его стороны. А уж то, что невольно стала причиной убийства во время переговоров, что развязало настоящую кровавую битву, бойню…И говорить нечего: он мне верил, доверял и не боялся, что я расскажу кому-то подробности его странной и мистической жизни.
— Верю, — повторила я. — Конечно верю.
Он вздохнул, так, будто бы камень упал с души. И мне стало немного щекотно в области живота от того, как он себя повел прямо сейчас. У нас только что был не первый и явно не последний секс, он целовал меня так жарко и пылко, что я запросто улетала к небесам, но затаил дыхание, ожидая честного ответа от меня – верю я ему или нет? Это действительно было немного смешно.
Он провел по моей голове своей широкой ладонью, пропустил сквозь пальцы ручеек волос, поцеловал в макушку. Его действия были полны такой нерастраченной нежности и заботы, что я буквально затаила дыхание, вбирая эти мгновения в себя.
Отчего-то мне показалось, что все эти эмоции, которые я испытывала прямо сейчас, могут в скором времени пропасть и не повториться, а наша жизнь сделает такой кульбит, к которому мы не будем готовы.
— В таком случае, нам нужно серьезно поговорить, — уверенно сказал мой хищник. — Вставай, у нас не очень много времени.
34
Она смотрит на меня своими прекрасными светлыми глазами, ожидая. Я вижу, что в них нет ни тени сомнения, недоверия. Она полностью отдалась своему второму «я», рыжему и невероятно чувственному, с перчинкой, которое меня сразу привлекло к себе.
Джинджер – это имбирь. Попробуешь немного, и он переливается на языке, затрагивая вкусовые рецепторы, и тебе некуда деваться, только покоряться его вкусу и будоражащему аромату. Она делает все, чтобы ты ощущал себя настоящим, живым, более живым, чем есть на самом деле.
Кровь сразу начинает течь в жилах так быстро, шустро, как никогда прежде.
И теперь, когда я знаю ее вкус, понимаю, что просто не смогу отказаться от нее. Никогда. Хочу ее всю без остатка, навсегда, на веки вечные, и мой чертов укус, который обычно ставят парам, усугубил это состояние.
Чееерррт…
Только воспоминания о том, насколько она сладкая, насколько привлекательная, заставляет дернуться мой член, снова восставая. Хочу ее. Снова и снова.
Хочу брать ее сзади, когда она выгибается под моими ласками. Хочу тянуть ее за волосы назад, чтобы прогнулась в спине, давая бОльший простор моему вожделению, и даря ей возможность ощутить все краски моего возбуждения, которые, я вижу, возбуждают ее не меньше.
Хочу разложить ее на спине, входя резко, быстро, часто, ловя губами вдохи и выдохи.
Хочу, чтобы она оказалась на мне сверху, давая доступ к своей привлекательной, нежной груди, дерзким соскам, розовым ареолам, длинной и хрупкой шее.
Хочу повернуть ее лицом вниз, чтобы она брала мой длинный и жаждущий ласк член в свой порочный ротик, до тех пор, пока ко мне не придет освобождение под ее упорными ласками. А я же в это время буду ловить ее возбужденную влагу из интимных лепестков, помогая пальцами, губами и языком.
Когда я успел так на ней помешаться?
Откуда такое сильное, невероятное влечение?
В моей голове сейчас только одно – она. Целиком и полностью.
Но так быть не должно, наши короткие каникулы на этом острове, о котором никто не знает, кроме самых близких доверенных лиц, должны подойти к концу, и чем скорее, тем лучше.
Счет буквально идет на часы, потому что осиное гнездо разворошено – я не знаю, как поведет себя дальше клан убитого альфы, мне нужно показать волкам, кто здесь хозяин, кто главный, кто их альфа на веки вечные, и я до сих пор не знаю, кто заказал Джинджер и кто решил ее спасти.
Я беру ее под руку и мы выходим в приятный зной из дома. Не разрешаю девушке накинуть на свое прекрасное тело рубашку и упрямо веду ее прямо под солнце – таким образом мне кажется, что я буквально вывожу ее из сумрака на волю.
То, как она улыбается мне, как ехидно облизывает уголок губы своим язычком, заставляет меня напрячься – черт побери, я все время возбужден в ее присутствии! – и показать, что она, кажется, тоже видит и понимает, как я действую на нее, вытаскивая наружу из стеснительной девушки настоящую хищницу, которая не стесняется никого и ничего.
