Немножко рассказал про самолеты и про полеты. От более настойчивых и неудобных вопросов уклонялся ответом, что пока вот эту тему не стоит обсуждать. Намекнул, что мне, как Мальчишу-Кибальчишу, надо хранить Военную тайну. А Тайна, на то она и есть Тайна, чтобы ее не рассказывать всем подряд.
Засек, что уже полчасика прошло. Вот спасибо тому вредному дедку, который меня часиками снабдил. Закругляемся?
– Можно последний вопрос? Что тяжелее всего на Войне?
«В бой идут одни старики» снимут лет через тридцать. Нет, надо все же ответить. Черт, как же неприятно, но надо. Им надо!
– Тяжелее всего ждать «на земле», когда вернутся твои товарищи из боя. Еще тяжелее этого – считать, сколько машин возвращается… и кого-то недосчитаться. Посмотрите на своего соседа по парте. А теперь представьте, что его больше нет. И никогда не будет… Потому что он погиб… Попробуйте взять в руки карандаш или ручку и написать об этом письмо его матери. Сможете?
Жестко. Даже жестоко. У ребят личики как-то вытянулись и застыли.
– …И когда рядом рухнет израненный друг,
И над первой потерей ты взвоешь скорбя,
И когда как без кожи останешься вдруг,
Оттого что убили его, – не тебя…
Это один из наших написал. (Не стану им уточнять кто и когда.)
Почувствовали. Проняло даже вон того хулиганистого парнишку на «камчатке».
Ну что же, товарищи пионеры, я был предельно честен. Военных тайн не раскрыл. Лозунгами и передовицами газет вас не кормил.
Да! В той жизни я не встречал штурмовики, возвращающиеся из боя. Я встречал аварийные группы после ЧП на производстве. И ходил сам «в резине» в зону аварии, чтобы определить масштаб беды. И на месте руководил – координировал работы. Где-то и сам гайки крутил, болгаркой металл кромсал и «железки» носил. Вам приходилось вытаскивать человека из завала искореженной установки? Еще живого? С этим парнем, который умирал у нас на руках, пару недель назад вместе сидели возле автомата с кофе, установленного в холле спортзала, и ждали своих маленьких гимнасток с тренировки. Таких случаев за время моей карьеры от работяги до линейного технолога было всего только два. Но мне хватило для того, чтобы к сорока годам на висках появилась седина.
– И в завершение, товарищи пионеры, посмотрите лозунг над доской. Видите, что написал товарищ Ленин? Он это писал для вас. Именно для вас. Война, страшная, жестокая, кровавая, но она все равно пройдет. А потом надо будет восстанавливать страну. Нашу страну и другие страны, которые сейчас захватили фашисты. Надо будет осваивать Арктику и Сибирь, надо будет строить дома, дороги, энергомосты и газопроводы. И везде потребуются ваши руки и светлые головы. Без работы никто не останется, это точно! Всегда будут нужны те, кто будет лечить и учить, те, кто будет строить и перевозить. В большой цене будут и ученые, и художники, и токари, и инженеры. Поэтому сейчас учитесь. Учитесь, как бы трудно вам ни было!
Шоу не состоялось. Скорее получился разговор «по душам».
Надо уже заходить на глиссаду – это я отпускник-бездельник, а у большинства этих малят дел «выше крыши».
Я выразительно посмотрел на часы и вопросительно на Галину Петровну.
– Да, пора заканчивать, – согласилась она. – Большое спасибо, что пришли и так все хорошо рассказали.
– Ну что вы, я же ничего и не говорил. Да и многое не положено рассказывать.
Встать лицом к классу. Смирно. При отсутствии головного убора рука к голове не прикладывается. Как изображал офицера белой армии в «Адъютанте его превосходительства» Юрий Соломин – короткий уставной вежливый поклон.
– До свидания. – Улыбнуться ребятам на прощание.
– До свидания, – снова нестройно, но дружно. И даже дружелюбно.
Нале-ВО! На выход Шагом Марш!
С классной и пионервожатой мы распрощались в дверях, причем с Таней – крепким пожатием.
Ниночку дождался у школы снаружи, и мы отправились домой.
Через пару минут «сестренка» серьезно так поинтересовалась:
– Все взрослые зануды?
Ну вот что ей ответить? При этом грубить совсем не обязательно. Она-то, наверное, рассчитывала на другой рассказ.
– Не все. Зато все взрослые не знают, как и о чем говорить с такой бандой малолеток. Я старался быть честным и толковал о том, что, по моему мнению, правильно. И мне показалось, что твоим ребятам вроде понравилось.
– Ну да, конечно… – протянула Ниночка несколько в сторону.
– Только… – продолжил я за нее.
– Только я думала, что ты расскажешь про самолеты, про бои, про небо, про то, как будет потом, после войны. И про Луну.
– Понимаешь, такой разговор, если его вести сразу со всем классом, теряет свой вкус и смысл. Он становится как статья в научно-популярном или специализированном техническом журнале. Интересно? Да интересно, но только для специалистов. Ладно, как бывший пионер, даю торжественное «пионерское» обещание, что потом еще как-нибудь встретимся (может быть, летом) с твоими друзьями, сядем вечером, и я буду рассказывать обо всем, что знаю. Договорились?
– Договорились!
– Тогда скорее домой побежали, а то у меня в сапогах ноги начали замерзать.
Последний ужин. Утром мне следовало отбывать по месту предписания – в запасную учебную эскадрилью.
Небогатый стол, неяркий свет лампочки. У моей «родни» настроение ушло за отметку ноль в минусовую сторону. Я изо всех сил их подбадриваю, шучу, анекдоты пытаюсь рассказывать. Что-то только получается плохо. Все равно «родственники» улыбаются как будто через силу.
– Какой же ты взрослый стал… – Дарья Никитична смотрит на меня ласково и с оттенком гордости.
Господи! Дай ей дождаться всех с Войны. Дай ей здоровья, долгих лет и много внучат… Пусть у нее будет крепкий дом и спокойная жизнь…
Иван Прохорович кивнул, соглашаясь с супругой.
– Рассуждаешь и говоришь как-то по-другому… основательно так. Взгляд у тебя вроде бы поменялся. И инструменты, смотрю, по-иному в руках держишь. Многому, вижу, научился. Большим начальником стал?
Ага. В той жизни. Восемьдесят моих работяг и мастеров и еще человек двадцать из вспомогательных служб. При этом всегда считал, что самый лучший и доходчивый способ руководства был – «делай как я». Опять же имелись для обучения книжки хорошие в любом количестве, фильмы и интернет в полном распоряжении. При этом родителями (моими родителями, из моей реальности) заложено, что нет грязной, «женской» или нестатусной работы, а есть руки, не от плеч растущие. И что к любому делу надо старание, голову и душу прикладывать.
– Начальник маленький. Начальничек, если можно так сказать. Я – пилот, а у меня в подчинении команда, которая обслуживает мою машину. Техник, моторист и оружейник. Я им помогаю иногда, если есть возможность. (Хм… А откуда это все взял? Читал, наверное, где-то.) Ребята со мной своими знаниями и навыками делятся.
