– Вот… точно… говорить стал по-другому. Как-то у тебя гладко получается. Как будто лектор с партийных курсов. И вроде как знаешь больше, но не рассказываешь.
– Это все только видимость. Мне еще многому учиться надо.
Ниночка тоже внимательно рассматривает мою бравую личность, оценивающе склонив головку к плечику.
– А еще раньше ты никогда со мной не говорил и ничего интересного не рассказывал. Все вы только вместе с Сашкой бегали.
– Так ведь ты же тогда маленькой была. И вредной! – Этого я, конечно же, не знал. Но предположить-то можно?
Ха – попал!
– А вы меня никогда с собой не брали.
– А ты ябедничала!
– И кататься не возили!
– А ты на велосипеде ездить не умела.
– А ты меня мог бы и на раме с собой брать, как тогда, когда шапку привязал, чтобы сидеть мягко было.
Надо успеть признавать поражение, а то молодежь меня заболтает. Поднимаю руки в жесте – «сдаюсь». О… вот – получилось. Теперь положено протянуть мизинчик, согнутый колечком – «мирись-мирись-мирись и больше не дерись…» Иван Прохорович и Дарья Никитична подарили нам добрые улыбки.
– Даю обещание: буду непременно что-нибудь интересное рассказывать. Ты только спрашивай. В письмах. Обязательно пиши. А я буду отвечать.
Вот в общем-то и все…
А еще дал обещание приехать на Новый год, благо тут не очень далеко. Конечно, если отпустят.
Когда мы уже все легли, я слышал через перегородку, как шмыгает носиком Ниночка. И еще тише – через дверь, – как всхлипывает Дарья Никитична.
Учебная эскадрилья
Рано утром мы стояли на перекрестке Свердлова и Володарского (неподалеку от вокзала). Иван Прохорович договорился на фабрике, и меня в Щелчок забросит машина, которая направляется в Москву. Правда, водила сделает небольшой незапланированный крюк, но ведь «ПЛАТОНА» и «ГЛОНАССа» пока нет, так что совершить маленькую (километров в пятнадцать) петлю не возбраняется. «Сидор» немножко похудел, но все настойчивые попытки сунуть что-нибудь «в дорогу» решительно отверг. Я скоро буду на полном довольствии, а вот как «сладко» живется в тылу, уже увидел. Вещей мне никаких с собой брать тоже не надо. Все, что требуется – выдадут. А не выдадут, так обойдусь.
Прощаемся.
Странно, я этих людей даже толком узнать не успел. Родные они мне только чисто формально. А надо же… Что-то на душе муторно и уезжать не хочется. С Ниночкой мы даже друзьями стали. Буду стараться выполнять обещание писать и играть для нее роль энциклопедии. Здесь осталась работать только школьная библиотека, а книг в продаже я не видел. (Как тогда народ обходился?)
С «батей» серьезно и крепко пожали руки. Потом, не разжимая пожатия, обнялись.
– Лексей! Ты, это, давай, – не подкачай! Мне прежде за тебя краснеть приходилось, только когда ты в школе по малолетству дурил. Так что теперь хочу тобой исключительно гордиться, – не посрами нашу фамилию. – Взгляд в глаза. Серьезный. Хотя чую, у него кошечки тоже на душе скребут. Мейн-куны как минимум, а может, и манулы.
– Ты побереги себя. – Это Дарья Никитична обнимает и целует меня. И моя щека становится немножко мокрой от ее слез.
– Он постарается! – попытался изобразить Никулина. Не очень получилось, да и фильм выйдет лет на двадцать позднее. Теперь я ее осторожно обнял и прошептал на ухо:
– Ждите меня. Что бы ни случилось, что бы вам ни написали или ни сказали. Я обязательно вернусь – у меня дома еще дел невпроворот!
А теперь и Ниночку надо подбодрить.
– Ну что, мелкая? Обнимашки?
Пришлось присесть, чтобы ее обнять.
– Мокроту отставить! Задание тебе – следить за своим здоровьем, пить рыбий жир и обязательно хорошо учиться. Я еще буду в письмах писать и рассказывать, как у меня дела. А потом, после Войны, отведу тебя в спортивную секцию. Есть такой красивый вид спорта, который только для девчонок. Называется «художественная гимнастика». Станешь заниматься?
– Угу.
– Приеду – проверю, как ты выполняешь школьные задания.
Ну всё – вон и водила уже нетерпеливо поглядывает. Кроме того, всем надо спешить по делам – кому в школу, кому в госпиталь, кому на фабрику.
Отошел на несколько шагов, помахал снятой ушанкой и скорее забрался в фанерную кабину изделия советского автопрома. Трехтонка? ЗИС? Шильдик рассмотреть не успел. А урчит-то как! Весь народ по дороге перебудим. Ну и ладно, и так людям уже пора вставать, а то будильники здесь – редкость.
Поехали.
Водитель десантировал меня в самом центре Щелкова – сразу за мостом у церкви. Странного такого вида – нехарактерен у нас готический стиль. Шофер сказал, что он не знает, куда мне дальше идти, но при этом пожелал доброй дороги. Кургузый грузовичок, застеленный сверху сероватым брезентом, пофыркал, поурчал и укатил, выпустив на прощание клубы сизого дыма. Ладно, «язык до Киева доведет». Вещмешок – «на плечо», «шагом марш». При этом помним, что «длинный язык может и до Колымы довести». А мне туда не хочется. Ничего, поплутал пару часиков. Сначала пошел не в ту сторону. Нагуляв аппетит, добрался до Хомутова {Воспоминания Андреева Ивана Ивановича, 810-й ШАП}. А потом уперся в КПП воинской части.
Боец, которого разглядел на дорожке за воротами, меня позабавил своим внешним видом. Буденовка, застегнутая так, что только глаза из-под козырька можно было разглядеть, бараний тулуп в пол, рукавицы размером с двенадцатиунцовые боксерские перчатки и трехлинейка со штыком. Сероватый овчинный тулуп был подпоясан брезентовым ремнем, на котором крепились целых два подсумка с запасными обоймами. Из-под тулупа торчат только носки валенок. Гроза диверсантов из «Бранденбурга». Хотя, с другой стороны, его главные задачи: «не допустить проникновения…» и «подать сигнал…» А с этим можно справиться и в тулупе. В ватнике или шинели двигаться, а также вести огонь, конечно, сподручнее. А вот насчет «постоять» при той же десяточке минусов – сильно сомневаюсь. Думаю, что «вратарю» тепло. Это в отличие от меня. Пенициллин вроде бы находится в стадии опытных разработок, так что воспаление легких будет совсем некстати.
Рядом с воротами, которые служили для проезда транспорта (как автомобильного, так и гужевого, о чем свидетельствовало несколько «яблок» на дороге, ведущей к военным), находился пропускной пункт.
На его оштукатуренной стенке не обнаружилось ни одного окошечка. Зато присутствовала табличка, из которой явствовало (по номеру в/ч), что первая учебно-тренировочная эскадрилья первой запасной авиационной бригады расположена именно здесь, что я попал по адресу. Справедливо решив, что сегодня слишком холодно для того, чтобы брать эту неприступную крепость при помощи верного тумена Сабудай-багатура и его таранов, решил просто постучаться в железную дверь с закрытой форточкой. Потом оповестил о своем приходе сильнее и настойчивее. Нет контакта. Уснули они там, что ли? Я уже собрался избрать тактику проникновения в стиле Вини-Пуха (в дверь – ногой) и почти развернулся для решительной атаки при поддержке тыловых возможностей, когда что-то заскрежетало. Открылась щель форточки и недовольный товарищ с егерскими усами и рядом треугольничков на петлицах поинтересовался целью моего визита.
