Недовольный жизнью и указаниями командования, я подошел к замерзающему строю. Ребят, что ли, только-только призвали? Уж больно вид неказистый, и «сидоры» тощенькие за плечами. И сами такие же худые. Как из голодного края. Мы тоже особой статью не блистали с «пшенной» диетой, но с этими пацанятами был уже перебор.
Опаньки! Все бойцы в строю в шинелях с красными треугольничками на голубом фоне петлиц.
– Воины, обманите и скажите, что вы подразделение пешей кавалерии, – обратился я к ребятам, которые совершали слабые попытки подвигаться, чтобы хоть как-нибудь согреться.
– Мы летчики. Мы пилоты… – вразнобой ответили из строя несколько замерзающих голосов.
– Улет, – прокомментировал я ситуацию. Парней надо спасать, а то завтра половина будет с ангиной, а вторая половина с пневмонией.
– Тогда полетели. Приготовиться к бегу! Бегом – МАРШ!
Хреново бежать в ботинках по утоптанному снегу, который скользкий как лед (почти так же, как в валенках). Но ребята резво двигались, даже пытались некоторое время держать подобие строя. Сначала еле-еле, а потом уже во всю прыть побежали к корпусу столовки. Я старался в своих валенках не отставать от этих лосей.
Метров через 800 у входа в нашу харчевню «Трех пескарей» остановил сержантов.
– На месте! Стой! Собрались. Выровнять строй! Справа по одному в столовую бегом марш!
– А ну, СТОЙ! – Михеич, начальник пищеблока, был явно раздражен моим самоуправством – как это не по времени и без разрешения его сиятельства завожу людей в святая святых! Нарушены все мыслимые и немыслимые порядки! Он сейчас караул вызовет! И до Комбригады дойдет! Лично в Куйбышев для этого съездит!
– Михеич, будь человеком! Пацанов и так на морозе продержали. Они же завтра с температурой полягут. Не хочешь кормить, так хоть дай согреться молодежи!
– Журавлев, вот тебе что, больше всех…
– А мне комэск приказал!
– А наряду потом убирать за ними все, что эти ироды натопчут!
– Ребята свои «ботфорты» отряхнут. Пусти людей погреться – не будь держимордой! И наряд поторопи. Твои бойцы уже наверняка все приготовили, вот и покорми сначала этих орлят, а потом всех остальных.
– Ладно, – Михеич смилостивился и махнул рукой. – Справа по одному… Давай. Снег отряхивайте, навуходоносоры!
В тепле столовки парни немного отогрелись и начали негромко жужжать.
Три раза громко хлопнул в ладоши, призывая народ к вниманию.
– Орлы! Я младший лейтенант Журавлев. По поручению командира учебно-тренировочной эскадрильи доставил вас до столовой. С большой долей вероятности – ваш будущий сослуживец. Сейчас наряд подсуетится и найдет, что вам пожевать. Далее начинается служба – обучение по боевому применению. Почему вы все сержанты, не спрашиваю, – значит, выпускали из училища после знаменитого приказа. Вопрос только один – вы оканчивали в училище годовой или полугодовой курс?
– Полгода.
– Год.
– Девять месяцев…
– Ясненько. Значит, к тому же у нас сборная солянка из нескольких училищ. Что за машина «Ил‑2», знаете?
– Нет…
– Не знаем…
– Волшебненько. На чем учились?
– На И‑15 и на «Чайке».
– И‑16
– Р‑5 и Р-Z.
– Су‑2.
– На СБ!
Ответы радости не добавили. Но, собственно, это и ожидалось.
– Так, у нас половина соколов к тому же еще и истребители… Хотя все равно же вас «по земле работать» учили?
– Сержант Якименко, – поднялся паренек рядом со мной. – Училы навить бильше, ниж по конусу стриляти. – Я отметил у паренька заметный малорусский говорок.
– А попадать учили? – Как тогда выражались? Подколка – друг пилота?
– А попадати, кажуть, навчать у ескадрильи и на фронте.
– Зачет, сержант. Принимается. Значит, будем учиться вместе. Стоп, а чего удивляетесь? Думаете, что «Ил» все знают? Эта машина только начала перед Войной в войска поступать. В курсе, что самолет хороший, не исключено, что после «ишачка» или «чайки» на нее можно будет легко переучиться и летать уже через неделю. Вот только сейчас у нас из «техники» – две «кофемолки», мимо которых мы пробегали. Ну вот, собственно, и все.
Теперь к делу. Товарищи летчики (умышленно не назвал сержантами, чтобы не обижать тех, кто и так обижен), вот оставляю карандаш и пару листов бумаги. Задача – составить список потребности в теплом обмундировании. С размерами. К буденовцам это тоже относится: менингит – веселый парень. В Подмосковье более-менее тепло станет только в апреле. Надеюсь, что к этому времени мы все уже будем на фронте.
Список потом передайте старшине «учебки». Начнем вас одевать. Карандаш не забудьте вернуть. Он мне дорог, как память о Сакко и Ванцетти. Грейтесь.
Никакое доброе дело не проходит бесследно и безболезненно. После обеда выяснилось, что сержантиков «повесили» на вашего покорного слугу. Блеск! Просто всю жизнь мечтал! Что я им мог рассказать и чему научить – не представляю. Койки заправлять и маршировать они и так умеют. Система гетеродинной настройки станций пеленгации (моя первая ВУС) появится лет через пятьдесят. До ядреного оружия, правда, три с половиной года. Только до второй ВУС – хим-дым («и прочая») защитной, все равно годиков сорок пройдет.
Но во всем надо искать способ не просто выкрутиться, но и извлечь для себя максимальную пользу. Вон, Ди Каприо в «Поймай меня, если сможешь» кем только не был – даже адвокатом и врачом. А мне-то надо всего лишь изображать инструктора. Ха! Да нам это дело – на пару замахов! А предложенный им способ легкого мошенничества вдохновил мою персону на подвиги.
Первым делом добрался до командира «учебки» и получил в свое распоряжение один из «русс-фанер» с условием, что ничего ломать не будем и если что-то свернем – сами и починим. Потом утащили из красного уголка пару лавок и поставили их вдоль бортов самолетика, отданного нам на растерзание. После обеда организовали с сержантиками обучение. По три сокола становились на каждую лавочку, а один забирался в заднюю кабину. Я для себя оккупировал переднюю и оттуда вел контроль действий.
Естественно, что эти пацаны знали учебный самолетик, в отличие от одного технолога химического производства. Они же меня обрадовали, в смысле, что угадал – это был «У‑2». Я с грозным видом всезнающего экзаменатора вопрошал:
– Порядок запуска!
Сидящий в кабине парнишка начинал суетливо перебирать тумблеры и краники, озвучивая свои действия. Если я не успевал запомнить, то не менее важным голосом добавлял:
– Помедленнее и почетче! Извольте вырабатывать командирский стиль речи!
В середине доклада экзаменуемого я его прерывал и тыкал в любого из стоящих на скамеечке.
