– А «Черного ворона» сможешь?
– Да она же белоказачья!
– Сам ты!.. Ее даже Чапаев в кино пел!
– Давай! Подхватывайте, хлопцы!
Потом еще пели про сотню юных бойцов и про то, как уходили комсомольцы на Гражданскую войну.
Потом уже из озорства спели:
Любо, братцы, любо
Любо братцы, жить!
– Ребята, а вот эту песню знаете?
Ой, то не вечер, то не вечер,
Мне малым мало спалось…
Мне малым мало спалось,
Ой, да во сне привиделось…
Оказалось, еще некоторые знали и поддержали мои скромные музыкальные потуги.
Кончается март. Апрель должен «дать небо», а то из-за низкой облачности половину программы пришлось заменить на «шагистику» и конспектирование «наставления по ремонту и эксплуатации». Я-то себя считал криворуким, а в общей куче оказался даже ближе к хорошим пилотам. Может, сказался автомобильный опыт и навыки компьютерного летчика. А возможно, знания и навыки прежнего Алексея Журавлева…
Подготовку «учебка» дала на уровне ниже среднего. У меня получилось в районе четырех часов на «Ил‑2» и трех часов на «У‑2», у Андрея и того меньше. Сержантикам дали полетать побольше, у них получалось в среднем по 10 часов на «Иле».
Ах-ах-ах, какие гады-сволочи! Необученных мальчишек бросили на убой!
По-о-озво-о-ольте! Мне отсюда вообще-то лучше видно!
Да! Мы были необученными мальчишками.
Да! Мальчишками по восемнадцать-двадцать лет! Из моих сослуживцев женатых не было. Кроме Андрея, но тут другая песня… И я подозреваю (да что там – уверен), что две трети даже и не целовались. Это они, что ли, виноваты, что кто-то там очередной раз решил, что триста миллиардов долларов (тугриков, рупий, марок, фунтов, франков, ракушек Каури) меньше, чем четыреста? Это им нужны были чужие ресурсы, рабы и площади (жизненные пространства)? Идеологию и религию можете смело откидывать (разрешаю) – это не очень красивая ширма для откровенной мрази. А эти пацаны не лезли завоевывать чужие страны – им и в своей державе забот хватало.
Да! Нам не дали времени нормально обучиться. Когда Генеральный штаб поштучно выделяет штурмовики на фронт, такую роскошь, как держать на переучивании целый полк, позволить себе никто не мог. Нас сковывало даже не отсутствие топлива и боеприпасов, нас сковывала в основном погода. Январь, февраль, март не самые лучшие месяцы для полетов.
Да! Мы знали, что идем «на убой». Но мы пытались заткнуть дыры фронтов и дать хоть неделю, хоть пару летных часов для тех, кто шел вслед за нами. Я не ошивался в канцелярии и не знаю, были ли рапорты с просьбой оставить в учебной эскадрильи или хотя бы задержать отправку на фронт. Зато видел, как в «спалке», в учебных классах наши инструкторы писали рапорты с требованием отправить их в боевые части.
Нас не надо жалеть,
Ведь и мы никого не жалели!
Чем можно отплатить этим парням? Памятью. Помните о них. Не дайте оболгать их. Не верьте «чернухе», которую льют на них. Не стоит сооружать помпезные монументы и стелы. Достаточно простого обелиска и Памяти, которую потом надо передать своим детям и внукам. Как сказано о братских могилах:
Не говори здесь громких слов,
Послушай лучше тишину…
Мы не дожили до Победы,
Но мы прославили страну.
И еще. Война не убивала сразу, она доставала свои жертвы через годы. От Войны люди потом умирали долго. Просто все это было размазано по временно́й шкале и выглядело как обычные заболевания. Инсульты, инфаркты, «психа»… Последствия Войны маскировались под алкоголизм и «повернутое» сознание, а также еще были «старые раны».
Прикройте глаза. Представьте небольшой самодельный учебный класс и несколько сдвинутых столов, на которых в свете одинокой коптилки сгрудились пустые кружки. Почувствуйте холод воздуха и папиросный дым. Вот они – сидят и стоят… Молодые ребята в потрепанной форме, поют или молчат под аккомпанемент единственной гитары. Одни положили руки друг другу на плечи (о геях тогда и слыхать не слыхивали). Кто-то подпирает стенку. Вон те сидят вдвоем на одном стуле. От них не пахнет парфюмом, скорее псиной и машинным маслом. Они не читали Шекспира в подлиннике и не знают таблицы логарифмов. У них не очень чистые руки с вечным «трауром» под ногтями и заусенцами. У них из расстегнутых воротников гимнастерок с двухдневной подшивой видны неуставные свитера. И сами гимнастерки уже порядком замызганы. Выправка у моих сокурсников совсем не как в Роте Почетного Караула. Ни у одного нет награды. У Андрея и Женьки есть только нагрудный значок (голубой ромбик с самолетиком, у которого плоскости продублированы орлиными крыльями) {описывается нагрудный знак окончания военно-летного училища (школы)}, красно-золотистые шевроны и «курица» на левом рукаве. А большинство из нас – сержанты в обычной форме красноармейцев. Они не были ангелами, вот уж точно не были. Похожи ли на таких же ребят – сверстников из моего времени? Внешне – да, как близнецы. Правда, у наших-то современников прически разнообразнее, и некоторые сережки зачем-то себе в разные части тела вставляют. И порой проступает туповатая безбашенность, которую даже фототехника не может притушить. Кто не согласен – проведите экскурсию по социальным сетям. Еще эта дурацкая мода: разрисовывать себя наколками, как якудза или уголовники. Но было в парнях из марта 42-го что-то неуловимо отличающееся. Стержень, что ли, внутренний, какой-то фундамент, основа. Спокойное достоинство уверенных в себе людей, которые отлично осознают свое место в этой жизни. В отличие от них, мы теперешние – как листья на ветру: ни надежности, ни ответственности, ни привязанностей…
Да, были люди в наше время
Не то, что нынешнее племя…
Ну вот и все. Кончается март. Может, где-то и шумят лавины, но нам здесь не слышно. {Прямое указание на творчество Визбора.} В морозном воздухе уже по запахам чувствуется приближение весны, но под ногами еще хрустит наст. Не торопясь в последний раз, покидаем учебный корпус и идем в расположение. Надо закончить сборы (хотя что там собирать-то) и немного поспать перед дорогой. По пути треплемся. Так, ни о чем. Как-то невзначай разговор перешел на будущее. И вот хоть бы один усомнился, что мы победим. Основной вопрос был: «этой осенью или будущей весной»? Расстраивать парней, что впереди еще три с лишним года, мне не хотелось. А их пока, видите ли, занимает такое дело – дадут ли им по Берлину погулять после Победы или над столицей Третьего рейха придется пройтись только на боевых вылетах.
– Далась вам Лужица. По мне, так лучше Войну закончить в Праге или Вене. – Ну не могу помолчать, как нормальные люди. Хоть язык на полдюйма укороти!
