– Командира, Муса говрить можона?
– Хорош дурачиться, говори по-нормальному.
– Норамалино говори хорош. Разрешенье пиши – на склад Муса ходить, сырой кожа получай.
– И за чем тебе сыромятные ремни? …Смотри – на тросике слабина. Подтянуть не мешает вечером.
– Камча делать буду – Игорек пороть немножко буду.
– И чем у нас провинился сержант Петров? …А что, если эту латку сверху лаком залить?
– Совсем плохой нукер. Ему говорят – мотора масл вечер фильтруй – утро заливай, он умный лицо делать.
– То есть?
– Моя говорить – он умный лицо делать, а руки ничего не делать.
– И чем же сержант Петров оправдывает свое преступное бездействие?
– Совсем нехороший моториста говорит, фильтровал уже. Масл такой же остался. Тряпк грязный – масл черный.
– Телесные наказания в ВВС РККА не предусмотрены уставом. Для фильтрации пусть у старшины возьмет списанный валенок.
– Вай, командира умный! Вай, командира все знай! Только хорошо самолета – земля сажать не умей. Муса снова стойка ночь выпрямляй.
– Г-м. Ладно, виноват, дурак – исправлюсь. Но вы с Игорьком точно от голенища старого валенка кусок отрежьте, верх растеребите и фильтруйте. Будет медленно, зато масло чище.
– Хорошо, мы попробуем. Но Игорек все равно последнее время какой-то особенно сонный, еле ползает.
– Миш, ну ты же тоже кубари носишь, вот и яви свои командирские полномочия. Хочешь – влепи ему пару нарядов, а хочешь – дай сутки отоспаться.
– У тебя, – а сам изображает Чеширского кота, – убедительнее получается. Ты – командир звена, вот и распоряжайся.
Вот он единственный недостаток Мишки – не любит приказывать и руководить. И норовит все сделать сам. Когда при этом успевал поесть и поспать – даже не представляю.
После того как мы получше притерлись друг к другу, Мишка по моей просьбе и приблизительному наброску смастерил нож. Вещь! Я его потом постоянно с собой таскал. Если что случалось, он и стропорез заменял, и долото, и шило, и штык. Еще Мишка на лезвие орнамент нанес. И вот точно – завитушки посредине – это арабская вязь. Интересно, что же это такое он написал?
Техник-старший сержант Горшнев Анатолий. Толик – оружейник. Аккуратист. Где этот чистюля на фронте находил одеколон, даже близко придумать не могу. Но употреблял его строго по прямому назначению – освежиться после бритья. Всегда чисто и идеально подшит.
Для тех, кто откосил от армии, и для уважаемых девушек делаю лирическое отступление. А то я уже несколько раз использовал термины «подшить», «подшиваться», «подшива» и не расшифровал его. Для гигиенических целей на внутренней части воротника гимнастерки или кителя вровень со сгибом ворота пришивался покупной лоскуток простроченной белой хлопчатой материи – подворотничок. В условиях реальной службы подворотнички приходили в полную негодность спустя пару недель употребления, а военторга, где их можно приобрести, поблизости не наблюдалось. В радиусе километров десяти или ста. Тогда брался любой, желательно хлопчатобумажный, кусочек белой материи и пришивался. Обычно разумный старшина списывал простыню и отдавал на растерзание. В противном случае недобросовестные товарищи могли остаться без постельного белья – изводили свои простыни, – с последующим удержанием суммы из денежного довольствия. Самым высшим шиком было подшиться парашютным шелком – и классно выглядело, и шею не натирало, и дольше не пачкалось. Вот только пойди и найди его – списанный парашют.
Дополнительная информация для любителей военных историй: многих диверсантов вылавливали как раз по «подшиве». В РККА, как, впрочем, потом и в СА, подворотнички, продаваемые в военторге, носили в основном новобранцы. Потому что продукция, которую в массовом порядке выпускала отечественная легкая промышленность без доработки (ушить – надставить – подогнать), носить было невозможно. Это касалось и дамских платьев, и мужских костюмов и, конечно же, такого неотъемлемого атрибута воинской формы, как подворотничок. Поэтому ученики старших классов (в которых было введено обязательное ношение форменной одежды), учащиеся ремесленных училищ и прочие, в том числе новобранцы и курсанты училищ РККА, знали, как пришивается «подшива» и как должен выглядеть подворотничок. То, как был подшит военный, служило его визитной карточкой. Толщина материала, высота выступа над воротом, направление и частота стежков (иногда вышитый элементарный узор) степень проглаживания – это как открытая книга для такого же военного. Естественно, «подшива» по всей длине ворота должна была лежать идеально ровно. Диверсанты на этом «сыпались на раз». А что вы сказали бы, увидев бравого капитана-орденоносца с подворотничком как у новобранца? А какие ассоциации вызвал бы у вас свеженький лейтенантик с барской «подшивой», как у старшины-сверхсрочника?
Еще подсказка для любителей киноляпов: как заправлялась за ремень гимнастерка и как немецкий китель – это большая разница (или «две большие разницы» – для любителей афоризмов). Замечу, что ни Борис Полевой, ни Казакевич, ни Симонов, описывая своих героев, этой детали не упускали. Если гимнастерку заправить таким же образом, как это делали немцы на своей форме, то на гимнастерке образуется «павлиний (или петушиный) хвост» – множество складок, которые смешно топорщились сзади. А уж если тебя несколько месяцев гонял фельдфебель, а не старшина, то и заправляться будешь в соответствии с прижившимся навыком. Еще одна деталька – зимой и летом гимнастерка заправлялась по-разному. Когда жарко, сзади делался небольшой горбик или мешочек – иначе потом ткань прилипала к спине. Зимой форма носилась «в облипочку».
Возвращаемся.
Ну как, вы оценили нашего Толика? Нет? Не дошло? Тогда еще раз: апрельский (майский) прифронтовой аэродром в виде бывшего колхозного выгона. До военторга и прочих благ армейской цивилизации – километров сто. Все живут в землянках и палатках. Холодная вода бывает, если ее кто-нибудь привезет. «Пожарка», например. Горячей воды нет априори. Утюгов нет, столы и прочие ровные поверхности – в дефиците. В избытке только грязь всех видов сортов и оттенков.
Снова не оценили? Тогда ставлю задачу – поменяйте колесо на личном автомобиле (самостоятельно, своими ручками, а не с помощью работников шиномонтажа), а потом подшейте края нескольких белых хлопчатобумажных салфеток для праздничного стола. При этом воды (помыть руки), утюга (разгладить ткань), швейной машинки (да что там – иголки с нитками!) и всего прочего не предусмотрено. Как и самой ткани.
Оценили? Во! И я о том же. У Толика всегда был вид, будто он только вернулся со строевого смотра. Вероятно, поэтому отказов оружия на «шестерочке» не было. Совсем (ну, почти совсем). Пушки и пулеметы переставали работать только после полного расходования боекомплекта.
Представляю дальше – наш Игорек. Точнее – моторист техник-сержант Петров. Мечтатель и молчун. Из Горького. Это в пику гражданам из Калифорнии. После школы пошел на завод и затем на курсы мотористов. Отработал немного на производстве. Потом с началом Войны был направлен в ШМАС в соответствии со специальностью. О чем мечтал этот невысокий белобрысый парнишка, я не знаю. Может, о своей невесте (а чего – натуральный блондин, голубоглазый и ресницы как у девчонки), а может, о Гренаде или Плутонии. Он вообще-то малый неразговорчивый, а расспрашивать, когда человек не хочет разводить тары-бары, это все равно, что в унавоженных сапожищах на белую скатерть влезть. Еще отмечу, дело он свое знал и качественно выполнял. Ну а то, что из сальника винта масло сочилось – так это дефект всей моторной техники в Союзе. В полевых условиях прокладку можно было заменить берестой и спрессованным мхом (а что вы улыбаетесь? на час или полтора хватало). Недаром даже спустя полвека ходила шутка, что если на нашенской машине переставал травить сальник, то, значит, кончилось масло. Да, еще замечу что на моей «шестерке» на лобовом стекле налет был меньше, чем на «семерке» Андрея. Все равно тот же самый Муса между мечтательной задумчивостью и ленивой сонливостью разницы не наблюдал, и иногда шумел на бедного Игорька по поводу и без оного.
