Кстати, часть советских денег была повреждена или попорчена огнем. Видимо, какое-то банковское хранилище при отступлении наших войск пытались сжечь или эти купюры были вынуты из обращения для последующего уничтожения, но педантичные немецкие тыловики собрали и переписали и эти денежные знаки, составив подробный отчет. Из которого мы и узнали точное количество захваченных нами денег и ценностей.
После переписи и учета золото и музейные экспонаты обычно отправляются в Германию, но не сразу – что-то, бывает, и в воздухе зависает, а то и до трофейных команд не добирается. Высокопоставленные немецкие генералы мало чем отличаются от собственных солдат, но если к рукам солдата прилипают в основном традиционные «сало, яйки и млеко» с самогоном, то господам генералам достается более ценная добыча. Так что, судя по всему, это была обыкновенная небольшая «заначка» на «черный день» генерал-фельдмаршала или, скорее всего, кого-то из его ближайшего окружения.
Главным было доставить все это великолепие за линию фронта. Для чего мы и придумали этот трюк со специальной зондеркомандой. Просто отдельные карательные батальоны, а уж тем более специальные зондеркоманды вообще никому не подчиняются, кроме своего куратора в айнзатцгруппе, и посылают в заоблачные дали даже генералов Вермахта, отговариваясь секретностью задания. Тем более что специальные зондеркоманды, вывозящие культурные и материальные ценности, подчинены обычно МИДу Германии и одновременно SS, а кураторы командиров зондеркоманд и айнзатцгрупп, как правило, находятся в Берлине и никуда из него не выезжают.
Обычные армейские офицеры при встрече с колонной карателей отворачиваются, а фронтовики брезгливо кривятся. Вот так они и наотворачивались, пока «Лето» со своими головорезами до линии фронта добирались. В партизанский край разведгруппу осназа НКВД закинули десантными планерами, а с немецкой и нашей техникой помогли партизаны.
С отступления сорок первого года в смоленских лесах оставалось достаточно много армейских «заначек». В той партизанской бригаде даже четыре танка в загашниках завалялось. Впрочем, речь не об этом.
Даже прифронтовые фельдполицаи при проверке документов смотрели на солдат зондеркоманды, как кролик на удава. Фельдполицаи, правда, недолго – разведотделу фронта образцы документов тоже были нужны. Самих документов привезли просто невероятное количество – одни ведомости денежного довольствия чего стоили. Они отображали всю подноготную группы армий «Центр».
Все части как на ладони оказались: состав, численность, фамилии командиров, вплоть до командиров взводов. Все! Просто все! Никакая разведка такого не дает. Эти ведомости оказались как бы не дороже всех денег вместе взятых.
Ну, а там уж Степаныч впервые за эту войну систему залпового огня под термобарические боеприпасы испытал, и спецгруппа осназа НКВД въехала к нашим окопам прямо по выжженному полю, весело похрустывая хорошо прожаренными костями немецких пехотинцев, оставленных, ко всем прочим неприятностям, этими беспредельщиками еще и без денежного довольствия.
Правда, осназовцев пехотинцы чуть было на штыки не подняли, узрев на ребятах так «любимую» всеми фронтовиками форму карателей, но непонятку быстро разрулили. Во всех передовых частях наших ребят ждали специально накрученные особисты.
В этой операции все было уникальным. Это было первое использование сделанных нами немецких документов, ничем не отличимых от настоящих.
Первое использование наводимой по радиолучу авиационной бомбы объемного взрыва повышенной мощности, созданной Степанычем и «Мишиками».
Первый высокопоставленный немецкий генерал, накрывшийся с нашей помощью медным тазом вместе со всем своим штабом и большинством командиров его подразделений и позволивший нашим войскам прорвать фронт значительно раньше сорок четвертого года. Пока только локально, но тем не менее.
Первое использование «термобарических боеприпасов» для РСЗО, с которыми Степаныч носился даже больше, чем со своими любимыми бомбами и ракетами. Правда, пока еще не в системах залпового огня «Ураган» и «Смерч», а почти что «на коленке» – с запуском с обычных грузовиков с ручным наведением на цель.
Конечно, этому творению до огнеметной системы под веселеньким названием «Буратино» как до Пекина крабом, но немецкие, да и, чего уж греха таить, наши пехотинцы впечатлились по самое не могу. Они и к «Катюшам»-то еще не все привыкли, а тут такой ужас нарисовался, что только держись за внезапно наполнившиеся форменные штаны. Наши пехотинцы имеются в виду – немецкие не успевают привыкнуть, так как целыми подразделениями большой емкостью из цветного металла накрываются.
И наконец, это было первое выступление Степаныча перед всей страной и миром по радио.
Вообще-то, запуская проект рекламирования Степанычем наших достижений и попутного «слива» самой разнообразной дезинформации, мы даже не представляли, что выпускаем в этот мир. Степаныч, как паинька, как лапушка, как милый дедушка, елейным голосом прочитал две строчки отредактированного политработниками текста, а затем отшвырнул его в сторону и заговорил своими совершенно неинтеллигентными словами.
Моментально сменив интонации голоса на жесткую иронию и приправляя ее привычным для себя командирским сленгом, этот бешеный изобретатель рассказал всей стране о «гоп-стопе», который мастерски провел «Лето» со своей беспредельной бригадой отморозков-осназовцев и натянутой ими во все мыслимые и немыслимые отверстия Германией. В основном, конечно же, в немыслимые. Причем слегка перефразировал общий смысл всей информации, объявив Германию женщиной, а Советский Союз соответственно мужчиной со всеми вытекающими отсюда физиологическими подробностями.
Кроме опущенной ниже плинтуса Германии, досталось от него Австрии, Италии, Румынии, Венгрии, Болгарии и Испании с теми же физиологическими подробностями и шутливым объяснением показательной порки взбесившегося гарема. Такое представление разыграл, что никто из нас так и не понял, как он всю последовательность действий запомнил.
Под занавес своего сольного выступления Степаныч на всю страну заявил, что осназовцы провели не уникальную военную операцию, а взяли на «гоп-стоп» штаб немецкой группировки, завалив в процессе грабежа местного пахана со всей его уголовной кодлой. То есть именно ограбили всю группировку армий «Центр», уничтожив весь штаб этой группировки.
Немцы о данном факте даже не подозревали – до той поры немецкое командование считало, что финчасть сгорела со всем своим содержимым. Просто вся документация была вывезена ребятами «Лето», начальник финчасти накрылся на тусовке генералитета, большинство его подчиненных вырезали при захвате, а закопченные развалины зданий финчасти разбирать было просто бессмысленно.
Кто-нибудь действие девяти тонн напалма в жилом доме себе представляет? В этих развалинах даже камни сплавились. При этом раздухарившийся Степаныч подробно объяснил слушателям основную цель этой действительно уникальной операции.
Дело в том, что мы своим появлением придержали Оршанскую наступательную операцию, которую проводил Западный фронт в период с двенадцатого октября сорок третьего года. В нашем мире эта операция закончилась крайне неудачно. Наши войска потеряли почти двадцать пять тысяч убитыми и почти восемьдесят ранеными, но не достигли целей, поставленных Ставкой Верховного главнокомандующего перед командованием Западного фронта.
