На аэродром они возили именно грузы, а вот чем занимался отряд гауптштурмфюрера Зомменинга, радисту известно не было. Обратно колонна грузовиков и бронетранспортеров возвращалась всегда налегке и встречалась с остальными солдатами зондеркоманды только в Варшаве.
Бронемашина «Пума», в которой шарфюрер был радистом, прибывала в специально построенный комплекс бараков рядом с аэродромом и якобы все. Привозили грузы – в основном какие-то ящики, сдавали под расписку их и обвешанные печатями бумажные пакеты и уезжали обратно в Варшаву.
В последние четыре месяца зондеркоманда работала от Познани, очень часто вывозя из города какие-то нестандартные ящики и целые горы самых разнообразных грузов от продовольствия до медикаментов и боеприпасов. Эти колонны, в шести случаях просто гигантские, они только сопровождали и, достигнув определенных населенных пунктов, передавали сопровождение другим таким же мобильным зондеркомандам. Населенные пункты и приблизительные маршруты радист перечислил и показал на карте, но никакого отношения к Опольскому воеводству они не имели, и я отложил эту информацию в дальний загашник своей памяти.
Из всего этого у меня возник один-единственный вопрос. С какой целью отдельная зондеркоманда Густава Поогена собирала и транспортировала самых разнообразных людей?
Логичнее было бы предположить, что заключенных (допустим, это были некие уникальные технические специалисты, ученые или их родственники) увозили на какие-то заводы или перевозили их семьи в другие лагеря в качестве заложников, но думаю, что это было совсем не так. Все те, кого перевозили эсэсовцы этой странной зондеркоманды, по документам уже были уничтожены в лагерях смерти, а на самом деле их отправляли на тот самый засекреченный объект (или несколько объектов), о котором ничего не было известно даже в наши дни.
Теперь пошли дальше. Если мы имеем секретный завод под патронажем того же обергруппенфюрера СС Ганса Каммлера и в него свозят необходимых немцам людей различных специальностей, это одно, но к любому крупному промышленному предприятию должны быть подведены большие электрические мощности и дороги, а в тех районах нет лишних электростанций и тем более хороших дорог.
Можно допустить, что это какие-то склады длительного хранения или лаборатория, совмещенная с жилыми блоками и блоками для охраны необходимых в этой лаборатории специалистов. Тогда эта электростанция может располагаться непосредственно под землей – рациональные немцы любили подобные нестандартные технические решения. Тем более что о подземных реках и ручьях забывать не сто́ит, а это и источник питьевой воды, и та же электростанция небольшой, но достаточной для подземного комплекса мощности.
То, что зондеркоманде Густава Поогена не доверили возить пленников непосредственно на стройку, на сегодняшний день уже почти завершенную, тоже понятно. В данном случае работает та же схема, что и в Норвегии, и в Риге. Об аэродроме в городе Ополе знает достаточно большое количество людей – аэродром в карман не спрячешь, а о секретном объекте знает только охрана самого объекта.
Зондеркоманда Поогена болтается по всей Польше и по десяткам концлагерей – мало ли кто кому и о чем проговорится, а так с гарантией, что утечки конкретной информации не произойдет.
Забирает грузы с аэродрома и расстреливает пленных только охрана объекта. По той же причине – во избежание утечки информации. А это означает, что сама стройка находится где-то совсем недалеко – в предгорьях Судетских гор. И, вероятнее всего, не в Польше, а в Чехии. Именно поэтому в сорок девятом году поляки никого не опознали – погибшие гражданские были чехами или австрийцами, но никак не поляками.
Приблизительное нахождение подземного строительства просчитывается достаточно просто. Сколько грузовик на одной заправке проехать сможет? Вот то-то. Это расстояние делим на два, так как заправляться после расстрела эсэсовцам негде, и получаем приблизительное место нахождения стройки.
Есть еще один вариант, и его не следует скидывать со счетов. Место массового расстрела строителей секретного объекта находится в том же направлении, что и аэродром, а если точнее – где-то между стройкой и аэродромом.
Охрана стройки сначала вывозила и расстреливала обессиленных невыносимой работой пленных, а затем уезжала на аэродром, где и заправлялась. После чего забирала приготовленный для спецобъекта груз и, вполне вероятно, следующую группу людей (эсэсовцам слепо верить не сто́ит), следовала в сторону гор и по пути пропадала. В этом случае расстояние до стройки может быть чуть ли не в два раза бо́льшим.
Маршрут движения так построили специально – катаются грузовики на аэродром и катаются. Подозрений это не вызывает. А вот сколько раз потребуется съездить, чтобы закопать в сторонке девять тысяч человек? Причем так, чтобы не вызвать никаких подозрений?
Опять ничего сложного – там, откуда ездят эсэсовцы, находится небольшой лагерь военнопленных при руднике по добыче, к примеру, каменного угля, и колонны грузовиков туда приходят постоянно. Впрочем, к руднику, скорее всего, проложена ветка узкоколейки, но именно поэтому небольшие колонны грузовиков, постоянно двигающихся от станции узкоколейки по одному и тому же маршруту, особенных подозрений не вызывают.
Вот тут-то мне и поплохело. Отчего? Это что же такое строили немцы с тридцать девятого года, чтобы на этой стройке погибло девять тысяч человек? И это только тех, про кого мы знаем.
Ну, Малышев! Ну, тихушник фээсбэшный! То-то он мне с «Лешим» такой продуманный вещевой и оружейный наборы прислал и в том числе один из моих личных тепловизоров, пару очков ночного ви́дения и солнечную батарею для зарядки элементов питания. Знал, что мы без них даже к границе охраняемой зоны не подойдем. И ведь ни словом не обмолвился, хотя просчитал все это сразу – хотел, чтобы я сам к такому же выводу пришел.
Что же эти твари там построили? Впрочем, думать об этом я буду потом, а сейчас ноги надо делать отсюда. И как можно быстрее.
Время связи с оставшейся в Варшаве частью зондеркоманды у эсэсовцев был через трое суток, но это по словам почти ничего не соображающего к этому времени радиста. Воспаление у него уже началось, общая температура тела зашкаливала, а боль от постоянно теребимых нами ран увеличивалась. До общего заражения крови совсем недалеко, и соответственно чуть позже до горячечного бреда. Вот в этом состоянии его и следует вдумчиво «потрошить».
Сутки еще не прошли, но уходить из усадьбы надо было как можно быстрее. Не выйдем на связь – уже меньше, чем через двое суток, максимум через трое, здесь будет не протолкнуться от друзей эсэсовцев и наших возбужденных поклонников, а в бронетехнику группы мы все элементарно не помещаемся, и пара грузовиков нам совсем не помешают. Эсэсовцев тоже придется тащить с собой – двух суток слишком мало, чтобы полностью расколоть их.
Было еще одно неприятное обстоятельство, которое я посчитал ключевым: адъютант Густава Поогена – гауптштурмфюрер СС Фридрих Зомменинг. Странный капитан СС, служащий с подполковником уже более пяти лет и совершенно не растущий в звании.
