Едва я допила кофе и закрыла глаза, как внутри разлилось удивительное спокойствие. Мягкое кошачье брюхо грело мои ноги, из приоткрытого окна долетали удивительные запахи летней ночи, и я вдруг почувствовала странную радость. Вместе с этой радостью я и уснула и спала до самого утра. И лишь утром, наблюдая, как удаляется из комнаты черный котяра, вдруг поняла, кто обеспечил мне спокойный отдых. С той поры Скарбник и приноровился спать в моей комнате.
Наяву я видела мать всего пару раз за неделю, и она всегда была отвратительно счастлива. Встречала меня улыбкой и ласковыми словами: «Вот и шлендра наша пожаловала. Ужинать будешь? Картошка на плите, сосиски в холодильнике».
Она много готовила, как будто в нее вселился дух какого-то бешеного повара. Пирожками были завалены все большие миски в доме, и даже в огромной эмалированной кастрюле на балконе я нашла целую кучу уже засохших пирожков. Котлеты занимали весь холодильник, салат «оливье» сиротливо пристроился на самой верхней полке, и там же, засунутые сбоку, лежали нарезанные бутерброды с колбасой и сыром. Кто станет все это есть, было непонятно, потому что после странного случая ночью, когда мать чуть не задушила меня, я не притрагивалась ни к какой еде в собственной квартире.
Матвей кормил сытно, но даже если бы пришлось голодать, я бы и кусочка не откусила от этих пирожков. И как только Снежанка жила с нашей матерью?
– «А я и не знал, что любовь может быть жестокой…» – отвратительно фальшивя, напевала мать киркоровскую песню и раскатывала тесто.
Я проверяла свое платье – темно-вишневое великолепие так и лежало в коробке за диваном, – после доставала из шкафа летние майки и шорты, кидала их в рюкзак, брала вторую пару конверсов из шкафа, еще одну джинсовую рубашку и уходила.
2
Экзамены были сданы, баллы получены. Последний звонок прозвенел – мать стояла в толпе родителей и рыдала как ненормальная, пока я в красивой вышиванке и с красной лентой через грудь уходила с остальными одноклассниками с последней линейки.
Григорий наш Луша собрал всех в последний раз, чтобы обсудить выпускной. Так как в классе полно было детей из состоятельных семей, то решили не экономить на празднике. Заказали модный ресторан в Старом городе, ведущих, оркестр, дизайнеров по интерьеру, чтобы все было в шариках и бантиках. Пригласили фотографа для фото- и видеосъемки.
Мать ругалась, услышав сумму, которую надо сдать, но не очень. Потому что деньги конечно же передала моя бабушка, загадочная пани Святослава. Ну и ладно.
Решили устроить выпускной в форме костюмированного бала, чтобы все были в масках. Мне это казалось детским садом, но возражать против общего решения я не стала. Соломия тут же стала развивать идею, что Кутянский конечно же должен быть в маске Шрека. При этом она поглядывала на Матвея и довольно улыбалась. Матвей мой стал невероятно популярным среди девочек класса и умудрился составить конкуренцию неотразимому Луше. Даже Поверчучка, которая всегда была преданной поклонницей Григория, и та время от времени улыбалась Матвею с видом роковой соблазнительницы.
Я от всего держалась в стороне. Мне было плевать, каким будет бал, как я буду выглядеть в толпе красивых и успешных. Если бы не это темно-вишневое платье в белой коробке, я бы явилась в черных шортах и черной футболке. И сделала бы новый пирсинг в бровь. А так оставалось лишь гадать, какой образ создаст стилист от Того, кто отвечает на вопросы.
Так все и шло до самого выпускного. В тот день я планировала ночевать у Матвея. Пришла домой, чтобы забрать платье, – и, как всегда, случилось непредвиденное. С моей сестрой частенько случались всякие неприятности, и большинство из них – не по моей вине.
3
Снежанка боялась всего на свете: темного коридора, незакрытых шкафов, темных подъездов, страшных фильмов и строгих учителей. И нашу мать она тоже боялась конечно же. Она старалась быть максимально осторожной, но иногда ей просто не везло.
В день моего выпускного, где-то в половине третьего я заскочила домой за платьем и увидела рыдающую Снежанку. Она сидела на кровати, и слезы заливали не только ее щеки, но и футболку, руки, и даже на штаны прилично накапало.
– Ты чего? – спросила я. – Мать наорала? Или Богдан наконец поумнел и бросил?
– Тебе бы… – Снежанка икнула и всхлипнула. – Тебе бы только смеяться. А я упала… – Снова судорожный всхлип. – Упала и сломала руку…
Сестра свободно передвигалась по всей квартире на костылях. Мать убрала из коридора лишние коробки с обувью, чемодан на колесиках и пару толстых сумок, в которых хранила старое барахло «на всякий случай». Снежанка ловко скакала из кухни в комнату, из туалета в ванную и пользовалась только одним костылем. Кто оставил тазик перед дверью ванной, я так и не поняла, меня ведь в доме не было. Снежанка, вместо того чтобы отодвинуть его, попыталась перешагнуть и полетела на пол, загромыхав и своим костылем, и своим гипсом. Рука подвернулась, и теперь запястье болело так, что сестра моя заливалась горькими слезами.
– Как я буду жить с поломанной ногой и поломанной рукой? Как инвалидка какая-то… – рыдала она.
– Дай гляну, – быстро попросила я.
Конечно, в медуниверситет я еще не успела поступить, но представление о сломанных руках имела, потому что сама ломала их не раз, катаясь на велике. Обычно место перелома опухает на глазах и болит.
Запястье сестры, на счастье, не опухло и не посинело. Никаких изменений, хотя, когда я повернула ее ладонь, сестра вскрикнула и выдернула руку.
– Это просто ушиб, я так думаю, – очень решительно и веско заявила я.
– Оно так болит, как будто я его сломала, – ныла Снежана.
– Нет, не сломала, говорю тебе. Перестань плакать. Сейчас перестанет болеть, вот увидишь.
– Как я буду мыть голову? Как я сделаю себе чай?
– Мать придет и поможет.
– Не придет. Она сегодня поедет ночевать к теть Свете.
– Той самой, которая посоветовала ей хорошую ведьму для приворота?
– Ну да, к ней. Она будет ночевать у нее, и мне придется сидеть одной в квартире. А я боюсь…
– Так попросила бы мать остаться.
– Я попросила. Она наорала на меня, сказала, что в моем возрасте пора перестать бояться темноты.
– Никто ни в каком возрасте не перестает бояться темноты, – тихо проговорила я. – Темноту надо бояться всегда. Особенно ту, что внутри тебя…
– Внутри кого? – не поняла Снежана.
Я посмотрела на зареванную сестру и вздохнула. Придется, видимо, сегодня заночевать дома. Конечно, все мои пижамы, косметика и полотенца у Матвея. Но парочка старых футболок найдется в шкафу, так что не все потеряно.
И я, забыв о том, что выпускной именно сегодня вечером, осталась ночевать вместе со Снежанкой. Мотнулась, купила на обед йогурта, бананов, киви и немного клубники, сделала фруктовый салат. Заварила крепкий кофе – почему-то по рецепту Марьяна, отыскав на полках турку. Скачала на компьютер какую-то мрачную страшилку и уселась смотреть, поедая фруктовый салат и соленые орешки.
