Матвей приблизился, и медведь повернул голову. Это произошло так быстро и неожиданно, что сердце чуть не выскочило из горла.
– Я правнук Стефана, – зачем-то пробормотал Матвей, но чучело осталось неподвижным.
Говорить ничего не надо было – только взять плащ. Но можно ли вот так просто протянуть руку и схватить толстую тяжелую шкуру? Вдруг чудовище откусит половину ладони? Белые громадные зубы медведя поблескивали в дымном мраке. Что делать? Может, попробовать подцепить и скинуть шкуру палкой? Или мечом?
Матвей поднял меч и неловко ткнул в соломенное брюхо чучела. И тут медведь ожил. Он распрямился, разинул пасть и зарычал в лицо Матвею. Неожиданно теплое медвежье дыхание обдало парня с головы до ног, вскинулись лапы с черными когтями, и сама смерть глянула в глаза с невозмутимостью хищного зверя.
– Бери шкуру! – закричали за спиной. Голос был тонкий и знакомый. – Бери шкуру! Снимай ее!
Медведь шевельнулся, и, если бы Матвей не отскочил в сторону, его придавили бы мощные лапы с длинными, точно ножи, когтями.
Увернувшись от когтей, Матвей вцепился в мягкую длинную шерсть у плеча животного и рванул на себя. Странная медвежья голова вдруг откинулась назад, и в руках у Матвея оказался длинный плащ, только вместо капюшона у него болталась тяжелая морда медведя с блестящими глазами и длинными зубами.
– Вот и все! Ты же его правнук, ты имеешь право на этот плащ, – проговорила Руська. Это она кричала только что за спиной.
Мавка стояла у забора и глядела на Матвея с восторгом и непонятной радостью.
– Надевай, – велела она. – А когда надо будет сражаться, накинешь капюшон и станешь чугайстером.
– Кто такой чугайстер?
– Лесной человек. Человек-медведь. Твой прадед Стефан был чугайстером. Всегда. Надевай капюшон, когда надо сражаться.
Глава четырнадцатая. Мирослава
1
Вода в фонтанчике оказалась такой ледяной, что пальцы тут же занемели. Воздух стал холодным, будто сейчас не лето, а самая настоящая осень. Трава клонилась к земле, хотя ветра не было, и пространство замерло в ожидании чего-то чудовищного, могущественного и неизбежного.
Марьян умывался шумно, брызгая водой на стоявшую рядом скамью и на стволы высоких рябин. Собаки за оградой выли и скалились, не сводя с нас горящих злобных глаз.
– Они не выпустят нас, – пробормотала я, брезгливо оглядывая порванные джинсы.
– Выпустят. Давай я посмотрю твою ногу. – Марьян выпрямился и мотнул головой в сторону скамьи. – Садись.
– Это не моя кровь вроде…
– Твоя. Надо промыть и перевязать. Царапины, конечно, но инфекция нам не нужна, правильно?
Пришлось послушаться. Марьян рванул штанину, и джинса разошлась в его сильных руках. На голени действительно темнело несколько царапин – ерунда, конечно, – но они кровили, и струйки крови стекали к белым конверсам.
В кармане штанов у Марьяна нашелся пластырь и бумажные салфетки, и он ловко промыл и залепил мои ранки.
– Сойдет на сегодняшний вечер. Будем надеяться, что это единственные наши раны, – проговорил он и поднял глаза.
Зелено-карие узковатые глаза с невероятно дерзким прищуром, прямые низкие брови над ними.
– Ну что, не жалеешь, что пошла со мной? – спросил он, не сводя пристального взгляда.
– Нет. Моя сестра все еще у Григория Луши. И я готова его убить за это…
– Кровожадно. Тогда пойдем наберем земли с могил. Пригодится.
Кладбище покоилось под сенью рябин и каштанов. С краю, у самого забора, росли вишни – ягоды уже покраснели, наливаясь кисло-сладким соком.
– Думаешь, Матвей придет нам на помощь?
– Думаю, придет. Но если он не поймет, кем должен стать, толку от него не будет.
– Кем был его прадед? Почему ты всегда обходишь это молчанием? Почему не расскажешь ему, что надо делать?
– Я не хочу, чтобы он испугался и отказался от прошлого своей семьи. Не стоит давить на него или подталкивать. Такие решения принимаются наедине с самим собой. Его прадед Стефан стал тем, кем он стал, потому что остался без семьи, совершенно один. Неприкаянность и одиночество подтолкнули его к такому решению, но он не сразу принял свою сущность, а только когда появились ведьмачки Ульяна и Орыся. Почти двадцать лет ему понадобилось, чтобы стать ведьмаком. И Матвей тоже должен сам принять решение.
– И что это значит – стать ведьмаком? Взять меч и сражаться? Научиться летать? Получить власть над волшебной палочкой и выучить заклинания? Я не могу понять, о чем речь… – не унималась я.
– Ты слышала когда-нибудь о чугайстерах? – тихо спросил Марьян, останавливаясь у одного из покосившихся металлических крестов.
– Нет. Кто это?
– Есть старые карпатские легенды о чугайстере. Человек из леса, Лесной дед. Он управляет животными, ему подчиняются мавки. Он очень силен и опасен, умеет превращаться в медведя, и потому его никто не может поймать или одолеть.
– И что? Дед Стефан был чугайстером?
– Мавки называли его именно так. Хотя, может, это и неправильно. Но животные ему подчинялись, это правда. И сам он…
– Превращался в медведя?
– В огромного медведя. Я видел это только однажды и лучше бы не видел. Жуткое зрелище. В облике медведя Стефан становился сам не свой, и к нему не стоило приближаться. Мой отец говорит, не все ведьмаки могут владеть своей силой в полной мере. С одной стороны, это сила, с другой – проклятие.
– Медведь может одолеть ведьм и Жнеца?
– Может. Стефан редко приходил в облике медведя, но если уж появлялся, то никого из ведьм не оставалось в живых. Его боялись, и это сдерживало темную силу.
– Я думаю… Думаю, что Матвей не хотел бы быть таким.
– Поэтому я ему и не рассказывал. Смотри, это могила Розы. Кто-то поставил каменный крест и выбил ее имя. А рядом – могила ее дочери Мирославы.
– Наверное, кресты сделал Стефан, – сказала я, присаживаясь на корточки около могилы.
– Наверное. Бери землю. Я тоже возьму. Думаю, это отпугнет псов.
– Земля с могилы Розы и ее дочери Мирославы? Что-то в этом есть.
– Похоже на месть, верно? Но мы с тобой тут ни при чем. Это дело Левандовских, мы просто восстанавливаем справедливость. Ведьмы получат по заслугам, потому что так и должно быть.
Суховатые, теплые комья земли, прямо с травяными стеблями и корнями, послушно легли в ладонь. Я заколебалась, но тут же решительно подняла край футболки и сложила туда землю.
– Разумно, – хмыкнул Марьян и выудил из кармана штанов пластиковый пакет. Быстро заполнил его землей и сунул мне. – Вот, так удобнее.
