В коридоре слышны твердые шаги, которые затихают перед моей дверью. За ней неподвижно застыл мужской силуэт. Проклятый кардиомонитор снова выдает меня с потрохами. Дверь, наконец, отворяется и в палату заходит… Сергей. Даже разочарование на моем лице не портит его счастливую улыбку. Пользуясь моим положением прикованной к кровати разными датчиками, иголками и проводами, он тут же обнимает меня и зажав лицо руками, как в тиски, аккуратно целует в губы.
У меня нет слов! Одни эмоции.
— Что это было?!
— Привет! — расправляет подушечками пальцев мои нахмуренные брови.
— Где я? — хриплю все тем же сухим горлом.
— В больнице, — отвечает, не скрывая все той же улыбки, по-свойски расположив тяжелую лапищу на моем лбу.
— В какой? Город? — он уже начинает меня бесить.
— Мы дома, Арина, в Питере.
В палату беззвучно влетает молодая хрупкая женщина в белом халате с бутылкой воды и трубочкой. Ну наконец-то! Приметив Сергея у моей кровати, она почему-то неловко краснеет, что сразу становится заметно на ее светлой, почти прозрачной коже.
— Сергей Владимирович… — робко произносит, тут же переводя взгляд на меня, как в поисках спасательного круга, — Арина, меня зовут Анна Викторовна, я ваш лечащий врач. Как самочувствие?
-Еще не поняла, — перешла уже на полушепот, — но, если дадите воды, будет лучше.
Анна тут же начала откручивать крышку на бутылке, но та, как назло, не поддавалась в ее маленьких пальчиках с французским маникюром.
— Дайте, я открою, — Сергей властно вырвал бутылку из ее рук, которую явно не собирался возвращать, — и трубочку, — женщина послушно протянула руку, завороженно наблюдая за его четкими движениями.
— Только немного и маленькими глотками, — насупившись, предупредила врач, когда Сергей, спасая меня от жажды, присел на край кровати, наверняка, нарушая местные порядки.
Какой же вкусной показалась вода!
После небольшого осмотра, заверив, что я иду на поправку, врач покинула палату, оставив нас с Сергеем наедине.
— Где отец? — говорить стало легче.
— Он… под следствием и не сможет приехать, — снова все взгляды на кардиомонитор. Когда уже от меня отключат эту штуку и я смогу волноваться, беситься и врать в свое удовольствие? — Не переживай, у него лучшие адвокаты. Мы вытащим его.
— Когда я смогу его увидеть?
— Когда поднимем тебя на ноги.
Его уставшие глаза снова улыбаются, в то время, как рука сжимает мою ладонь. Так странно видеть его таким, деловым и в то же время своим, домашним. При дорогом костюме, отливающем сталью, под цвет глаз, в белоснежной рубашке с расстёгнутой верхней пуговицей и расслабленным галстуком. Словно после серии совещаний большой босс заглянул проведать одинокую дальнюю родственницу.
— Здесь был Артем? — снова спрашиваю я.
— Уже доложили, — усмехается.
— Служба безопасности работает, — довольно улыбаюсь в ответ.
— Скорее старая рыжая ведьма!
— Почему, если рыжая, то сразу ведьма? Как по мне, так очень милая женщина.
— Эх, Зинаида Васильевна! Ну, что не так в этом человеке? Деньги, равные зарплате за два года не взяла, а за конфеты продалась.
— Это совесть называется. Забыл уже о таком чудесном явлении? Или в большом бизнесе это понятие входит в перечень запрещенных?
Я было рассмеялась, но напрягшийся пресс тут же откликнулся едкой болью, и мне пришлось плотно сжать зубы, чтоб не издать вырывающийся наружу стон.
— Нехорошо над серьезными дядями смеяться. Осторожнее, а то швы разойдутся. А Артема с его непрекращающимися шутками к тебе вообще нельзя подпускать! А я все думал, как от него избавиться? Вот и причина нашлась. Пойду с врачом согласую.
— Ну хватит дурачиться. Где он?
— В Москве у себя или в командировке на другом конце света. Откуда мне знать?
— Он даже не в курсе, что я очнулась? — от этой мысли почему-то стало грустно. Артему я могла доверять, он настоящий друг, в то время, как Сергей, та еще темная лошадка, хоть ему и доверяет отец.
— Не переживай. Догадываюсь, кто уже мог ему об этом доложить, — он не успел недовольно закатить глаза, оглядываясь на вновь открывшуюся дверь.
— Добрый вечер, — в палате появилась медсестра, миленькая, пухленькая, с длинной русой косой, которая подпрыгивала бантиком на попе при каждом ее пружинистом шаге.
— Добрый, — вежливо отозвался Сергей, пока я ее рассматривала.
Не обращая на нас внимания, девушка принялась раскладывать на столике медикаменты.
Понимая, что наш разговор подходит к концу, я решила задать еще пару вопросов. Очень хотелось спросить про Ника. Узнать, где он, что с ним, приходил ли ко мне, как с ним связаться? Но я даже не была уверена, что они успели познакомиться за это время. И мне стало неловко о нем расспрашивать. Поэтому я решила зайти с другого конца.
— Могу ли я получить свой телефон?
— Не сегодня, Арина. Тебе нужно больше спать и восстанавливать силы, — кивает медсестре, и та вводит что-то в капельницу.
— Но я не хочу спать!
— А я и не спрашиваю, хочешь ты или нет, дорогая, — он снова склоняется надо мной, прикасаясь теплыми мягкими губами к моему холодному лбу. — Надо, Арина, надо. Спи, моя девочка.
Он говорит что-то еще, но его последние слова я слышу уже неразборчиво. Боже, куда я попала? Теперь будут под наркотой держать? Веки тяжелеют и меня снова накрывает огромной волной, засасывает в круговорот знакомых и незнакомых лиц, в мир моего безумного подсознания.
Медикаментозные сны, которые видишь под действием препаратов, особенно отличаются своей непредсказуемостью. Будто грибы-мутанты, в голове вылезает вся информация, полученная в самых разных ситуациях за годы жизни, приобретая такие формы, что в здравом уме никогда бы и не догадался так ее представить.
Например, учитель по рисованию из младших классов с телом фиолетового единорога, задорно гнался за мной по радужным облакам. Стоило мне от него оторваться, как его заменил Ваня в образе Марио из компьютерной игры, того самого, который спасает принцессу и волочет ее в башню.
