От всех этих выводов, которые так и напрашивались сами собой, голова пошла кругом.
— Желающих убрать Ника предостаточно. Твой отец не один проходит по этому делу. Он вообще не сразу осознал, куда залез. Там такие высокопоставленные лица, что к ним несколько лет не могли подобраться. А тут лазейка нашлась и свидетель с компроматом, этот ваш журналист — альтруист. Ему акул стало жалко, а о последствиях и людях он не подумал.
Юрий
«Расходимся по одному, если что — мы геологи».
Н. Михалков «Мои дневники»
Когда большую часть сознательной жизни скрываешься от властей, рано или поздно к этому начинаешь привыкать. К тому, что у тебя несколько фальшивых паспортов в запасе и проверенные люди, которые готовы в любой момент изготовить новый. Несколько счетов с доступом в любом конце света. Приличная сумма наличных на черный день в надежном месте, если придется окончательно пропасть с радаров. Такую вероятность я никогда не отсекал.
Сам собой выработался и ряд правил, которые годами не переставал соблюдать. Например, всю важную информацию хранить так, чтоб пользоваться удаленно, а не таскать с собой ноут или внешние накопители, столь опасные в чужих руках. А самое ценное держать исключительно в своей голове.
В моей помещалось более, чем достаточно. Я с детства мог стихи пересказывать, всего один раз пробежавшись глазами по тексту. С цифрами было еще проще. Но у хорошей памяти имелись и свои побочные эффекты в виде головной боли от воспоминаний, которые хотелось стереть, вырвать с корнями. Как бы я не старался, все это дерьмо прорастало новыми сорняками.
Воспоминания об Арине я берёг особенно трепетно, не желая потерять ни одной малейшей крупицы, но терзали они меня не меньше. То, казалось, что воздух насквозь пропитан ее запахом, и я забывал, как дышать. То ее голос звучал в голове снова и снова, прокручивая диалоги, как заевшая пластинка. Но хуже всего приходилось во сне. Она ждала меня в каждом. Стоило только закрыть глаза, прижималась всем телом, обнимала крепко, залезая ладошками под одежду. «Я с тобой, — шепчет она всякий раз одно и тоже, — ты больше не один».
Сменив вертолет на корабль, мы с шефом по фальшивым документам пересекли не одну границу. На самолеты соваться не рискнули, рожа Аркадия уже появилась в международном розыске. А вот моя почему-то нет, и шефу это крайне не понравилось. Как только его повяжут, эта сука сдаст меня с потрохами, пытаясь отмазаться. Бонда нет, остался только я. Уже поднимаясь с той вертолетной площадки, я осознавал, что пора готовиться к тому, чтоб сирота Юрий Сухоруков официально навсегда исчез. И у меня было время подумать.
Мы расстались в Стамбуле. Не смотря на шум и излишнюю суетливость местных жителей, всегда любил этот мегаполис. Среди такого количества людей несложно затеряться. Сидим на верхней палубе парома, пересекающего Босфор, и как приличные люди пьем турецкий чай.
Что-то, и правда, есть в этих тонкостенных стеклянных стаканах, напоминающих по форме бутоны тюльпана. Пьешь напиток оптимальной температуры и не обжигаешься. Кажется, волшебство? Нет же, простая физика. В верхней части жидкость быстро охлаждается, а в нижней остается горячей, постепенно перемешиваясь посередине.
Я наслаждаюсь, а шеф пригубил и морщится. Он у нас кофеман. Зато пахлаву с грецким орехом уже почти всю сожрал. Натянуто отвечаю на его фальшивую улыбку и тихо ненавижу. Только его время еще не пришло. Отворачиваюсь.
Рядом чайки кричат и смеются дети, теплый ветер в лицо. Всматриваешься в горизонт и не понимаешь, где вода становится небом — все нереально синее. Красота!
Напротив сидит счастливый обладатель трех жен, замурованных в черные одежды. Вот смотрю на них, а сам думаю: «Хрен с ним, что жара под сорок градусов, как они едят то во всем этом барахле, если только глаза торчат?».
Вспомнилась история, когда один из наших ребят, выбираясь из Стамбула, накрасил ресницы, подвел стрелки и надел хиджаб, чтоб вернуться домой. И ничего, прокатило. Только кликуха к нему так и приросла — Шахиризадов.
— Ну что, Юра, я свое слово держу, — смартфон в моем кармане провибрировал, оповещая, что один из счетов пополнился на круглую сумму. — Не прощаемся. Как только все утрясется, выйду на связь.
— Не прощаемся, — повторил я, направляясь к выходу с парома, когда в моей голове окончательно сложился план, как избавиться от этой насквозь лживой рожи.
Но это будет потом. Сейчас мне не давала покоя дальнейшая судьба Арины. За ее ранение я полностью ощущал на себе вину. При первой возможности вскрыл систему и прочесал базы всех клиник на Сейшелах. Ее фамилии нигде не значилось. О том, что Арина могла погибнуть и числиться в моргах, я даже не хотел думать и упорно продолжал искать хоть какую-то информацию о ней живой. Тогда догадался, что ее могли отвезти домой. Подключил своего знакомого из Питера, и он по своим каналам подтвердил, что она находится в одной из частных клиник.
— Жива! — хотелось кричать от радости, но я лишь шептал, запрокинул голову, рассматривая бескрайнее звездное небо, мысленно благодаря кого-то там, если он вообще есть.
Может, действительно есть? Один чудесный случай, и я уже готов поверить. Отчего же тогда всю мою предыдущую жизнь этот кто-то отчаянно не давал о себе знать?
Глава 33
Арина
Время шло. Незаметно пролетела еще пара дней. Сергей, то неожиданно появлялся, то так же неожиданно пропадал, дернутый с места очередным телефонным звонком.
Я стала привыкать к его нахождению в этой палате и в моей жизни. К тому же, складывалось ощущение, что остальных, ни мое состояние, ни существование вообще, особенно не волновало.
Вопросы постепенно закончились и наше времяпровождение часто сводилось к тому, что мы невзначай обменивались улыбками и задумчивыми взглядами, в то время, как он молча работал: разгребал электронную почту, изучал документацию, составлял бесконечные планы, расставляя задачи по приоритету. А я читала любимых авторов классической литературы или книги по искусству, которые мой покровитель щедро и в изобилии предоставил после первой же моей просьбы. Одна из книг даже оказалась бесценным первым изданием из его личной коллекции, о чем он скромно решил умолчать, небрежно завалив книгами весь подоконник больничной палаты.
Что ж, похоже, вывести меня отсюда уже не будет так просто, если ко мне теперь прилагается вся эта библиотека.
Такими вот тихими вечерами, переворачивая очередную страницу, иногда я задумчиво останавливалась взглядом на красивом мужчине в кресле у окна, поглощенного с головой своей работой. Мне нравилось, как изящно он поправлял на переносице очки, когда не носил линзы, или как изгибал бровь, подпирая кулаком скулу, или массировал висок в моменты особого умственного напряжения.
И я ловила себя на мысли, а что, если б это была не больничная палата, а загородный дом с камином? А между нами стоял бы дизайнерский столик с бокалами вина, в которых играют блики пламени. А на полу пушистый ковер, в котором так приятно утопают ноги. А на мне, не бесформенная пижама с уточками, а полупрозрачный шелковый пеньюар. А еще обязательно благородный дог, то и дело упирающийся в мои колени своим холодным носом.
