И где теперь ее искать в этом самом Фритауне? Зашла в интернет, с учетом неорганизованных поселений население там приближается к полутора миллионам! В растерянности, я поблагодарила Артема. Он, уже войдя во вкус от этого квеста, собирался сегодня же вылетать со мной в Африку, но я его притормозила. Сначала нужно собрать информацию еще из одного источника.
Попасть на встречу к отцу оказалось не так просто. Его держали за семью замками и охраняли лучше, чем кощееву смерть. Нашли тоже международного террориста. Я понимала, что по его вине пережила все это похищение, что не без его участия исчезла мама, а скоро могу еще и оказаться на улице из-за конфискации имущества. Но, когда увидела перед собой это осунувшееся лицо и потухшие глаза, молящие меня о прощении, то с трудом узнала своего отца.
— Дочка, ты пришла.
— Здравствуй, пап.
Благодаря связям Сергея нам дали увидеться наедине без слежки и прослушки, и мы с отцом горячо обняли друг друга, как после долгой разлуки. Времени с нашей последней встречи прошло не так и много. Но произошло столько всего, что мы уже не были прежними.
— Прости меня, Арина, прости старого дурака, если б не я, с тобой никогда бы этого не случилось, — повторял он, приглаживая на затылке мои короткие волосы.
— Все прошло, пап. Я жива. Не вини себя. Сейчас важно думать о том, как быть дальше.
— Ты права. Что-то я совсем раскис с этими следствиями и судами.
Мы сели за стол, и отец взял меня за руки, словно не веря тому, что это я и есть перед ним.
— Я и не успел заметить, когда ты стала такой взрослой, и как похожа на мать.
— А вот о ней я и хотела поговорить.
Отец тяжело выдохнул и отвел в сторону глаза, пока я распаковывала принесенную картину.
— Красивый портрет, — только и сказал он, рассматривая полотно.
— Ага. Мама рисовала… по памяти… год назад.
Он побледнел, словно увидел призрака и начал вставать со стула, собираясь сбежать в камеру.
— Пожалуйста, сядь! — неохотно, но он вернулся на прежнее место. — Ты же не хочешь потерять и меня? Пришло время все рассказать.
— Я защищал тебя от всего этого сколько мог. Она же предала нас, бросила. Не такой ты должна была знать свою мать. Вот я и устроил эти похороны. Уж лучше так.
— Ты в своем уме? Знал, что она жива, но выбрал для меня все это? Ты хоть представляешь, что я пережила, похоронив мать?! — я гневно подскочила из-за стола, упираясь в него руками.
— Да, Арина, выбрал! А ты не знаешь всего, не суди! В то время я расширял бизнес и мне угрожали… нам угрожали. Я видел, на что способны эти люди, но должен был принять вызов и дать отпор. А твоя мать не поддержала меня. Распсиховалась, сказала, что уходит вместе с тобой. Я не отпустил. Знал, что найдут. Здесь или держаться вместе, или играть похороны. Она выбрала свободу. Я отпустил. Устал держать. Она много лет рвалась на волю, мало ей было моей любви. Но с тобой общаться запретил. Так для вас обеих было лучше.
Продолжая полной грудью хватать разряженный воздух, я села на стул. Между нами, на столе лежал молчаливый портрет, который теперь с какой-то необъяснимой тоской рассматривал отец.
Все это не укладывалось в голове. Отец знал, что мама жива, видел, как я мучаюсь, но молчал. Мама тоже все знала, но добровольно предпочла свои похороны, считая, что для всех так будет лучше. Что у меня за семья? Они сумасшедшие? Или это я чего-то не понимаю?
— Где она сейчас?
Он поднял на меня глаза, но теперь я видела, что происходит. Он знает, где мама, но все еще думает, стоит ли меня в это посвящать.
— Где мама?! Если ты не ответишь, это последний раз, когда ты видишь свою дочь!
— В Африке. В городе свободы, как и хотела. В записной книжке в сейфе был ее адрес, — отец засмеялся, но это, скорее, был смех сквозь слезы, так как вскоре его голова тяжело легла лбом на уставшие руки. — Ты ведь могла никогда не узнать об этом, если б не чертова картина!
Я испуганно вздрогнула, когда отец со злостью швырнул портрет на пол и сломанная рама издала характерный хруст.
— Как она вообще к тебе попала?
— Случайно, — только и ответила я, поднимая с пола свой портрет. Раму придется заменить, а жаль, она мне нравилась. — Наверное, это судьба, раз она проделала такой путь и все-равно нашла меня.
— Если ты ждешь, что я раскаиваюсь, то должен тебя разочаровать. Окажись я в той ситуации снова, принял бы те же решения. Я должен был спасти не только вас с матерью, но и наше будущее, свой бизнес. И я разыграл все, как по нотам.
— И Ваня, и Марина — тоже часть спектакля, ведь так? Спасибо, что позаботился обо мне. Прежде, чем хоронить мать, вполне разумно подкинуть мне группу поддержки.
— А ты, и правда, повзрослела, дочь. Теперь я за тебя спокоен.
— Удачи… — только и смогла холодно сказать, уходя, сдерживая подступающие слезы.
Не помню, как вышла из этой душной комнаты, как прошагала по длинному разветвленному коридору с миллионом одинаковых дверей, пугаясь стука собственных каблуков. Помню только, как рыдая прижалась к широкой груди, и оставила пару пятен от своего макияжа на дорогой рубашке. Как меня прижимали к себе и пытались успокоить сильные руки, сразу же переложившие куда-то несчастный портрет. Помню, как он тяжело выдыхал мне в макушку и по спине бежали мурашки от волны теплого воздуха.
Я успокоилась, но меня все еще пошатывало, когда мы выходили по высоким ступеням из здания и Сергей все время поддерживал меня за руку.
По дороге до дома мы не произнесли ни слова. Он готов был выслушать меня в любую минуту, поддерживал и успокаивал одним своим взглядом, но я не была готова говорить. Внутри снова что-то умерло, надорвалось, треснуло. Меня охватило странное чувство, словно под этой молодой упругой кожей я уже давно вся в глубоких морщинах.
Родительский дом теперь казался мне холодным склепом. Красивым памятником когда-то счастливой жизни. Сколько лет я верила, что в этих стенах живет настоящая любовь? Смотрела на своих родителей, как на эталон, мечтая однажды стать такой же.
Да, Боже упаси, столько врать себе и всем вокруг, сколько они! Как только сами не утонули в своей лжи?
Незаметно я оказалась в своей кровати. Сергей снял с меня туфли, куртку и, как была, уложил, накрыв одеялом. Чуть позднее передо мной появился стакан хорошего коньяка.
— Выпей и поспи. Проснешься, станет легче, — убедил меня мягкий бархатный голос, и я поверила.
Выпила, закрыла глаза и отключилась.
Меня разбудил навязчивый, но тихий стук. Открыв глаза, какое-то время я еще лежала и прислушивалась, не понимая, сон это или реальность? Вечер за окном или ночь не понятно. В комнате темно, и только свет уличного фонаря очерчивал силуэты предметов, оставляя косые тени деревьев на смешном пушистом покрывале с розовым пони. Это покрывало я любила и отказывалась менять, даже когда повзрослела и начала встречаться с Ваней.
