Пока Ник с интересом прилип к заднему окну, я, не раздумывая ни секунды, вырываюсь из его рук и выскакиваю из машины.
— Арина, ты куда? — кричит он, пытаясь меня догнать.
Я и сама не знаю ответа. Только сердце так громко колотится в груди, когда на моих глазах нашего преследователя в бейсболке и солнечных очках выводят из машины, кладут лицом на капот и заводят руки за спину, одевая наручники.
Я бегу, не обращая внимания на боль, отдающуюся в животе, и на слезы моего отчаяния, что размазываются по щекам. И мне остается до него не больше десяти метров, когда Ник догоняет меня и тормозит крепким захватом своих рук:
— Арина, что происходит? Успокойся, полицейские сами разберутся.
Это и пугает, но ответить нечего. Пытаюсь оттолкнуть его, вырваться, но он только сжимает меня еще крепе. С облегчением выдыхаю только тогда, когда у парня слетает бейсболка и я вижу русую голову вместо золотисто-рыжей.
А где-то внутри меня умирают последние надежды. Пора признать, что все это лишь глупые мечты и он никогда за мной не вернется. Надеюсь, у Юрия все хорошо, и он начал новую жизнь далеко отсюда. Пусть для меня в ней и нет места. Каждый заслуживает второго шанса. Я верю, что свой он использует с умом и еще будет по-настоящему счастлив. И я тоже попробую.
Оставшуюся часть пути до аэропорта мы просто молчали. Водитель врубил старые европейские хиты по радио и, погрузившись в свои мысли, я делала вид, что слушаю музыку. Мы так и не поняли, кто это был. В самом деле гнались за нами или просто так совпало? После всех этих событий не мудрено стать параноиками.
Пересадка в Брюсселе оправдала свое существование. Нас не интересовали достопримечательности, а только номер в хорошем отеле, душ, завтрак и удобная кровать, стол, окно… Да-да. Руки на холодном стекле в полстены и вид ночного Брюсселя, сияющего разноцветными огнями с двадцать пятого этажа, возбуждал не меньше, чем горячее дыхание на шее и мужской шепот вперемешку с поцелуями.
Дальше снова был аэропорт, самолет, взлет, сон, переплетенные руки и даже ноги, посадка. И мы на полуострове в аэропорту Фритаун столице Сьерра-Леоне, в крупнейшем порту Африки.
Я мало что знала об этом месте. Но почему-то еще с детства запомнилось, что гордое название «львиные горы», если переводить дословно, стране дали португальцы.
При выборе на чем добраться до города: на машине — часа за три, на пароме — больше часа, или на вертолете за пятнадцать минут, Ник выбрал последний вариант, задорно подмигнув хитрющими глазами.
Я и ждала, и боялась этой встречи. Отдавала себе отчет, что слишком завышены ожидания, но абсолютно никаких гарантий даже того, что я действительно найду пропавшую по собственному желанию маму именно по этому адресу.
Только забросили сумки и сами залезли в вертолет, как Ник снова прижал меня к себе. Возможно, он и не подозревал, что боюсь я вовсе не высоты. Да разве это важно, главное он рядом со мной, когда так мне необходим.
В то время как на море ярко светит солнце, вниз по пикам зеленых гор несутся хмурые облака. Бескрайний Атлантический океан, песчаные пляжи и город, чем-то напоминающий Рио-де-Жанейро. Жилые кварталы лениво тянутся вдоль берега гавани с несколькими бухтами, взбираясь на прилегающие зеленые холмы. Красивое место для беглянки-художницы. Наверное, стоящие выходят пейзажи.
Дальше было заселение в неожиданно приличную гостиницу и продолжение начатого в Брюсселе марафона. Я и не думала прежде, что способна на такое. Непонятно откуда в моем уставшем и измученном ласками теле вообще берутся силы. Но стоит проснуться и принять душ, как я сама лезу к Нику под одеяло, бужу поцелуями, смеюсь, щекочу, прижимаюсь всем телом. А он, едва открывает свои сияющие глаза, тут же подхватывает мою игру. Сгребает в охапку, подминает под себя, обездвиживает, рычит, когда вырываюсь, осыпает поцелуями. И в эти моменты между нами нет места стыду или другим ненужным мыслям. Все они придут после, когда, сидя за столиком где-нибудь в людном кафе или ресторане, я зальюсь румянцем от одного его взгляда или легкого прикосновения, живо вспоминая события прошлой ночи.
Мы арендовали машину и уже подъезжали к белокаменному трехэтажному дому с двускатной крышей в центральной части города, который имеет облик небольшого английского городка второй половины девятнадцатого века с одинаковыми домиками, парламентом, банками, магазинами, старинным фортом Торнтон.
Я застыла перед входной дверью, изучив глазами каждую трещинку на ней и места, где облупилась краска, не решаясь нажать на звонок. Ник какое-то время терпеливо ждал, но поймав мой взгляд, сделал это за меня. В доме раздалась мелодичная трель, а нам оставалось только ждать. Другая его рука бережно обхватила меня за живот и прижала спиной к крепкому мужскому торсу. С такой поддержкой ждать было значительно легче.
За дверью послышались шаги, а потом кто-то открывал ее целую вечность, ковыряя ключом в замочной скважине. Я ожидала увидеть за ней кого угодно, но не того, кого увидела.
Перед нами стояла смешная девочка лет восьми с голубыми глазами и косичками цвета спелой пшеницы, босая, в легком домашнем платье с какими-то диснеевскими мультяшками, вся перемазанная красками, даже на носу.
— Могли бы мы увидеть мадам Анну?
Девочка тыльной стороной ладони почесала нос, еще больше размазывая голубую краску, при этом, как-то не по-детски изучая нас, своими ангельскими глазами.
— Мамы сейчас нет дома, — наконец ответила она, — ей что-то передать?
Я уже поникла, расстроилась, и ушла в себя, решив, что мама давно сменила адрес и все напрасно. В это время Ник достал из моего заднего кармана мамино фото, которое я решила взять с собой на всякий случай, и протянул девчонке.
— Это твоя мама?
Девочка улыбнулась, с интересом разглядывая фотографию пятилетней давности, и закивала.
— Да, моя, только прическа у нее сейчас другая.
— И моя тоже, — в порыве ревности зачем-то выложила любопытной малолетке, сложив на груди руки в замок.
Девочка воинственно насупилась, сдвинув брови на смешной мордашке, и тоже сложила руки на груди, явно не собираясь делить с кем-то свою маму. Мы так и стояли бы, меряясь взглядами, если бы Ник от души не рассмеялся над нами, а за спиной девочки не послышался мужской голос:
— Эмма, к нам кто-то пришел?
Серьезный мужчина в очках, напоминающий какого-то профессора, не иначе, увидев нас с Ником в дверях, радушно улыбнулся.
Юрий
«Если твоего ухода никто не заметил, значит ты ушел не зря».
Л.Н. Толстой
— «Власть одного человека над другим губит прежде всего властвующего…», — усмехнулся трагичности в собственном голосе, что разлетелся эхом по пустой квартире на пятнадцатом этаже в еще строящемся доме.
Уже битые пятнадцать минут, удобно расположившись на газетке и вооружившись биноклем, я с удовольствием наблюдал из окна за ребятами из спецназа, которые, наконец, запихивали в машину Аркадия, закованного в наручники.
