Ник притянул меня к себе, вжимая в свое тело, давая ощутить его желание во всей красе, и оставил невинный поцелуй на губах. Когда я открыла глаза, он уже отпрянул и потянулся за шампунем, а затем принялся промывать мои волосы. Следом за лифчиком на пол полетели и мои плавки.
Несмотря на боль и усталость с каждым его прикосновением мое желание нарастало с геометрической прогрессией, отдаваясь в твердых сосках и сокращающихся мышцах внизу живота. Но Ник был беспощаден. Не пересекая заветной черты, он то притягивал меня, сплетая наши мокрые израненные тела, то непонятным усилием воли разводил на расстояние. А отмыв до скрипа кожи, умело завернул меня в белое пушистое полотенце, по размерам напоминающее скорее простынь.
Попыталась сделать шаг, но мужчина снова подхватил меня на руки и уложил в кровать со словами, которые я, кажется, от него уже слышала:
— Даже не думай сбежать! Я за аптечкой.
Вместо побега я отключилась. Очнулась от навязчивого телефонного звонка, который предназначался Нику. Вырванный из царства Морфея он подскочил рядом со мной на кровати, подошел к столику, на котором не унимался и подпрыгивал вибрирующий смартфон. Далее следовал короткий, но явно неприятный разговор. Все это время Ник нервно постукивал пальцами по деревянной панели цвета белого дуба, а затем, словно ошарашенный, застыл у окна, за которым уже во всю начался закат.
— Что-то случилось? — не выдержала я, пытаясь приподняться.
Моя правая ладонь была тщательно перебинтована, так, что я с трудом могла пошевелить пальцами.
Ник оглянулся, с тревогой всматриваясь в мое лицо.
— Помнишь, я говорил, что прохожу свидетелем по делу? — он набрал в грудь воздуха, одновременно запуская пальцы в свои и без того взъерошенные волосы. — Второго свидетеля нашли сегодня утром на дне каньона. Они подстроили аварию и убили Томаса. Теперь остался только я, — безуспешно пытаясь скрыть эмоции, закончил Ник.
Юрий
Говорила сыну мать:
«Чтобы человеком стать,
На другого человека
Не должно быть наплевать».
Прошло уже больше двух часов, а объект так и не показался на поверхности. Сухой протер бинокль до дыр. Солнце просто ослепляло, отражаясь от воды, и перед глазами, даже закрытыми, уже давно мелькали назойливые мошки.
— Слышь! С ней что-то случилось, — несколько раз толкнул в бок растянувшегося рядом и сладко посапывающего Бонда, прикрывшего морду панамой. — Если она утонет, нас точно пустят на корм акулам, шеф и разбираться не станет, — продолжал рассуждать рыжий.
— Не кипишуй. Может, мы пропустили момент, и она давно на борту? — не открывая глаз и не меняя своей расслабленной позы, прокомментировал Федор.
— Нет. Я уверен, что они не поднимались. А у них по всем расчётам уже кислород должен был закончится. Сам посчитай: двенадцать литров, сталь, рабочее давление двести бар, итого две тысячи четыреста литров воздуха, — не унимался Сухой, продолжая бубнить, нервно почесывая затылок. — Далее берем сферического дайвера в вакууме и его среднее потребление воздуха по палате около двадцати литров в минуту, итого сто двадцать минут.
Сухой наконец замолк.
— Ну вот! Два часа. Поди купаются еще, а ты весь извелся, как мамка, — засмеялся Бонд.
— Так это без учета давления и сжатия воздуха! — вспылил Юрик, пнув ногой бортик и сдавленно заскулив, оттого что не рассчитал удар и отбил пальцы в сланцах. — Там, где на поверхности было двадцать литров воздуха, на глубине десяти метров под давлением в две атмосферы будет только десять литров. Глубже давление еще больше! Сечешь?
— Неа. Даже не собираюсь вникать. Зато, я понимаю, что ты, очкуя на пустом месте, хочешь отправить мой зад за ней следом, но это никак не входит в мои планы. Ясно?!
Сухой бросил колкий укоризненный взгляд на напарника, а затем насупился и снова прилип к биноклю. Бонд же облегченно вздохнул и закрыл глаза, настраивая панаму на своем лице. Но надолго его не хватило.
— Задолбал уже так смотреть! Чего ты хочешь, изверг? — размахивая панамой, Федор резко поднялся с раскладушки, двигаясь всей своей массой на ошалевшего Юрика. — Думаешь я с закрытыми глазами не чувствую, как ты недовольно на меня пялишься?
— Давай, хоть подойдем поближе, может что прояснится?
Бонд не стал спорить. Только лениво потянулся, разминая затекшие мышцы, и поплелся в рубку.
Эта видавшая виды лодка, насквозь пропахшая рыбой, напоминала Сухому измученный слишком долгой жизнью живой организм, которому вопреки всему не дают уйти на заслуженный отдых. Двигатель заводился тяжело, пыхтя и матерясь, изо всех сил сопротивляясь, всякий раз доказывая свою никчёмность. А после, не находя жалости и уважения к седой старости, сдавался, набирал обороты и занудно трындычал, передавая легкую вибрацию всему судну.
— Во, смотри, — позвал Бонд, поглядывая в бинокль, заметно сократив расстояние с яхтой объекта, — ее дружки ни о чем не переживают, винишко хлещут, что-то вкусное жрут, с собакой играют. Значит все в норме. Может, девка где у берега вынырнула и гуляет себе?
— Может, ты и прав, — вздохнув с облегчением, согласился накрученный Юрик.
— Я тут вспомнил мамку мою, — заржал Бонд, — также вздыхала и паниковала чуть что. Конец девяностых, я еще в школе учился. Как раз тогда игра появилась Mortal Kombat. Помнишь?
— Там еще сжигали друг друга заживо, — Сухой радостно закивал ожившим воспоминаниям.
— Ага! И обезглавливали, и сердца вырывали, и позвоночники.
— И весь экран в красных пикселях от кровищи! — перебивая, возбужденно дополнил Юрий.
— Так вот мать моя, как увидела, во что я дни и ночи рублюсь, чуть не прибила на хрен. Все кричала, что я с такими играми маньяком стану. Как сейчас помню, орет и полотенцем кухонным дубасит! — Бонд, захваченный хохотом, сложился пополам, пока не начал хрипло откашливаться. — Еще ходила за меня тогда в церковь свечки ставить, чтоб человеком вырос. И ничего, вырос! — уверенно заключил Федор.
«Видать, мало ставила, раз и сейчас готов любому сходу череп проломить», — мелькнула мысль в голове Сухого, от которой стало как-то неловко перед боевым товарищем, и от греха подальше отвернул свою физиономию с двусмысленной улыбкой.
Глава 23
Арина
