— Это все?
— Еще хотелось бы, чтобы ты пустила слезу, выглядела несчастной и брошенной. Может это заставит папочку соображать побыстрее?!
— А если нет?
Голова резко дернулась в сторону от неожиданного удара, скула заныла, а щека запылала, словно к ней приложили раскаленный утюг. Все еще не осознавая происходящее, я невольно схватилась ладонью за щеку, и собственная рука показалась мне даже холодной. Глаза расширились от удивления и гнева, сдобренных приличной порцией адреналина.
«ОН УДАРИЛ МЕНЯ!» — повторялось в моей голове, сквозь пульс, отбивавший ритмичный тяжелый рок.
— Запомни, девочка, — перекошенное от злости лицо нависло надо мной, опаляя неприятным дыханием, а изредка и брызгаясь слюнями, — когда я что-то прошу, мне не отказывают. Не хочешь плакать сама, я сделаю так, что вся эта комната будет в твоих слезах. Ясно?
Я кивнула головой, лишь бы он отошел хоть на шаг.
— Бонд, включай камеру, — скомандовал Аркадий здоровяку, к моему облегчению возвращаясь на свой стул возле шкафа.
Мужчина достал из кармана смартфон и направил на меня.
— Шеф, она стоит против света, так картинка будет не очень, — пробубнил увлеченный процессом идиот.
— Так переставь куда-надо! — рявкнул Аркадий и мерзко заулыбался своим мыслям. — За этот фильм нам заплатят больше, чем за лучшую голливудскую картину, получившую Оскар. Так что снимай, Тарантино.
В это время здоровяк перетащил меня от окна к стеночке, сам отошел на прежнее место и замахал в воздухе рукой, намекая, чтоб я начала говорить.
— А мой текст? — Аркадий убрал с лица гаденькую ухмылку и недовольно сдвинул брови. — Ладно-ладно, все ясно. Текст свободный. Буду импровизировать.
На секунду закрыла глаза, представляя перед собой отца. Как бы я не была на него зла из-за Вани, но такого точно не желала. Уже вижу ужас на его лице от просмотра этого видео. Держись, пап, и прости, у меня просто нет выбора. Делаю глубокий вдох, набирая полную грудь воздуха, словно готовлюсь задерживать дыхание под водой.
— Я — Арина Сереброва. Меня похитили и держат в непонятном месте. Я жива, здорова, у меня есть все необходимое, — произношу на одном дыхании и опускаю глаза от красного огонька следящей за мной камеры.
После событий в баре красные огоньки уже не кажутся такими дружелюбными и вызывают только неприятные ассоциации. Надеюсь, ребята живы и с ними все в порядке. А если нет? Слезы не заставляют себя долго ждать, стоит только подумать, что из-за меня кто-то из них пострадал, погиб или борется сейчас за жизнь в реанимации.
— Пап, сделай, что они просят. Пожалуйста, не оставляй меня здесь одну. Я устала и очень хочу домой.
Громкие хлопки тех самых рук, что не так давно ударили меня, заставили вздрогнуть и еще глубже спрятаться в огромный халат.
В этот момент меня посетило странное наблюдение. Оказывается, наличие трусов, как привычного атрибута одежды, перед лицом опасности придает определенную уверенность, а вот их отсутствие ощутимо лишает таковой. Уж я-то знаю. Мой постиранный купальник мирно отдыхает на перекладине в ванной. Если выберусь отсюда живой, обязательно расскажу о своем открытии всему миру. Да что там! Теперь я просто обязана выбраться, это знание определенно откроет человечеству новые горизонты.
— Браво, Ариночка! Такая сцена достойна аплодисментов. Будь я вашим отцом, сразу бы все подписал.
— Хорошо, что я не ваша дочь.
Аркадий недовольно фыркнул, состроив очередную тошнотворную физиономию и, резко развернувшись у двери, задержался.
— Прощайте, Арина.
— Бог простит.
От язвительности моего ответа глаза мужчины зло заблестели, словно в своих мыслях он уже расчленял меня на части, но быстро сменил гнев на милость, еще раз смерив взглядом.
— Еще увидимся, — уже со спокойной улыбкой решил добавить Аркадий, только мне она вовсе не казалась приятной, сколько бы лицемерия он в нее не вкладывал. — Кстати, здесь прекрасная библиотека, уверен, вы сможете оценить ее по достоинству. Наслаждайтесь. «Используй время. Не забудь — у красоты короткий путь…».
Под цитаты Шекспира эта странная парочка так и скрылась за дверью. И все в обратном порядке: скрежет ключа, скрип половиц, тяжелые удаляющиеся шаги, мучительная тишина и гул взлетающего вертолета какое-то время спустя.
Интересно, а сколько сейчас времени? Мы так привыкаем к распорядку дня по часам, что теперь, потеряв ориентир, я и себя чувствую потерянной. Даже когда это знание мне не к чему, странная зависимость напоминает о себе, выбивая почву из-под ног.
Не знаю, сколько минут я провела в ступоре, продолжая размышлять обо всем произошедшем в этой комнате и моей дальнейшей судьбе. Но когда пришла в себя, больше всего мне хотелось избавиться от запаха этих ужасных людей в моей маленькой уютной тюремной камере.
Все эти шторы в цветочек, старинная мебель и полки, заставленные книгами, создавали иллюзию, что я в гостях у бабушки, которая в воспитательных целях заперла нерадивую внучку-подростка, опасаясь, что та сбежит на свидание к хулиганистому мальчишке из соседнего двора. Только у меня никогда не было ни такой бабушки, ни такого мальчишки, который будет ночами кидать камешки в мое окно или подавать сигналы фонариком с высокого дерева. Словно меня просто перепутали с кем-то другим.
Я попыталась открыть окно. Деревянные ставни, покрытые толстым слоем белой краски, по сути, должны были открываться на меня, внутрь комнаты, так как снаружи стояла с натяжкой декоративная металлическая решетка. Старые, до бездействия закрашенные шпингалеты, это вам не добрый послушный пластик, когда свежий воздух врывается в помещение одним легким нажатием и поворотом ручки.
Казалось, вся моя злость сорвалась на чертовы шпингалеты. Эту битву я не могла проиграть. Мне просто необходим свежий воздух! Стекла тряслись и позвякивали, когда один шпингалет сверху все-таки поддался и опустился вниз. Я с облегчением вздохнула и даже улыбнулась своему едва различимому отражению в стекле, не обращая внимания на сбитые и замученные до красноты пальцы, и кровяные подтеки на едва зажившей правой ладони.
Но с нижним дело обстояло гораздо хуже. Он стоял намертво, даже не шевелился, зараза! Словно я пыталась разбудить и заставить работать покойника. В какой-то момент хотелось со злости разбить стекло. Но одна мысль о том, что мерзнуть ночами и сражаться с насекомыми мне придется все так же в одиночку без чьей-либо помощи, меня остановила.
Я так и застыла, сидя на подоконнике, подперев лбом стекло, обессиленно опустив руки, когда за спиной снова открылась дверь.
Его способность передвигаться незамеченным пугала еще больше, чем скрип половиц от тяжелой поступи здоровяка. Обладатель легкой походки решительно приближался ко мне, а когда подошел вплотную, я вздрогнула, не поднимая головы, а внутри все сжалось в комок.
