Мы были в тренировочном зале, но каком-то незнакомом. Может, во дворце Аниарда или еще каком месте?
– Лана, как ты? – спросил светловолосый Защитник, с беспокойством заглядывая мне в глаза. С его помощью удалось снова встать.
Ответить я не успела. Над нами разверзся прорыв с огненной стихией. Тут же рядом оказался Ашвар. Он как будто караулил, ждал, когда можно будет появиться. Вместе с Аниардом они одновременно использовали магию. Несколько секунд – и все закончилось, прорыв был запечатан.
Ашвар повернулся ко мне.
– Лана, ты…
– Не подходи! – я отшатнулась, выставляя руку перед собой. По ней тут же снова заплясали искры магии. Не могу разговаривать с ним прямо сейчас. Просто не могу!
– Ашвар, если не хочешь, чтобы замок взлетел на воздух…
– Понял. – Несколько секунд, растянувшихся в вечность, Ашвар напряженно смотрел на меня. Потом переместился.
Я покачнулась, в очередной раз ощутив чудовищную слабость. Аниард снова оказался рядом, снова поддержал за талию, не давая упасть.
– Пойдем. Тебе нужно успокоиться.
Он призвал магию.
– Постой! Артефакт…
– Он тебе не понадобится.
– Почему это? А вдруг я все разнесу? Вдруг кто-то пострадает?!
– Никто. Здесь никого нет, а мне ты не навредишь.
Мы оказались в гостиной. Светлые, почти белые стены, темно-коричневая мебель. Трудно сказать, кому из Защитников она принадлежит. Да и окна совсем не такие широкие, как были во дворцах. Аниард сказал «замок»? Похоже на то!
Защитник снова воспользовался магией и спустя всего несколько мгновений протянул мне чашку с горячим отваром.
– Выпей. Поможет успокоиться.
– Надеюсь, это не снотворное? – с подозрением уточнила я.
– Нет. Всего лишь успокоительные травы легкого действия. Я не собираюсь воздействовать на твою психику и подавлять эмоции. Но ты сможешь взять их под контроль.
Я кивнула и решительно принялась за отвар. Есть в замке кто или нет, а портить чужое имущество тоже как-то не хочется.
Аниард ненадолго отлучился, вернулся через пару минут. И тут же протянул мне небольшую баночку.
– А этим намажь кожу. Подозреваю, артефакт мог вызвать ожог.
– Прямо здесь?..
– Соседняя дверь, – Аниард кивнул в сторону, – ведет в ванную.
– Спасибо!
Проявление заботы оказалось нелишним. Ожог действительно был, неслабый такой. Но мазь Ашвара помогала хорошо, почти моментально. Будем надеяться, что и эта сработает не хуже.
На самом деле хотелось плакать. Очень. Но присутствие Аниарда не позволяло. Я вообще с детства отучилась плакать, когда кто-то это может увидеть. Только надежно закрывшись в своей комнате, давала себе волю. Вот и сейчас слезы рвались, но я их не пускала. А глянув в зеркало, ужаснулась и принялась приводить себя в порядок. Вот окажусь в своей комнате, тогда можно будет и поплакать, и поваляться в кровати, не обращая внимания на спутанные волосы и покрасневшие глаза. Увы, в комнату мне пока нельзя. Пока не буду уверена, что не разнесу половину дворца.
Поплескав в лицо водой и кое-как уложив руками волосы, вышла из ванной.
– Отвар допивать будешь?
Аниард сидел в кресле напротив столика, смотрел на меня внимательно, как будто даже с сочувствием.
– Пожалуй, – кивнула я. – Чтобы побыстрее совладать с эмоциями и вернуться во дворец.
Пугающая мысль вспыхнула в голове. А нужно ли возвращаться? Зачем? Что я делаю на этом отборе? Разве только магии учиться? Уж точно не для того, чтобы завоевывать Ашвара! После того, как он… он…
Горло сдавило, глаза защипало. Я плюхнулась в кресло и поспешила уткнуться в чашку. Не плакать. Только не плакать.
– Поплачь, если хочешь.
– Нет.
– Может, поговорим? Тебе станет легче.
О чем говорить? О том, что я переспала с Ашваром, о том, как он был нежен и заботлив, о том, что напридумывала себе невесть что? А теперь Ашвар целуется с Милиндой! И, возможно, держит взаперти какую-то девушку, чтобы удовлетворять потребности в сексе. Вот об этом поговорить, серьезно?!
Чудовищная боль скрутила меня. Уже не магия, просто боль… душевная. Хотелось свернуться жалким клубком. Съежиться, стать маленькой-маленькой, перестать существовать.
Я не удержалась и всхлипнула. Руки дрогнули, чашка едва не выскользнула.
Аниард тут же оказался рядом. Взял опустевшую чашку, поставил на столик. И присев на подлокотник, притянул меня к себе.
– Поплачь. Тебе станет легче. Правда.
Я замотала головой.
– Почему?
Боль душила, слезы рвались наружу, но я сдерживала их, отчаянно, из последних сил.
– Потому что… это стыдно. Стыдно плакать при тебе, – прохрипела я.
– Стыдно? При мне? – удивился Аниард. Отстранился слегка, приподнял мою голову за подбородок, заставляя посмотреть прямо в глаза. – Дело во мне?
Говорить, вот так глядя на него, когда хочется просто реветь, было трудно.
– Нет. Просто… я не должна… когда кто-то видит.
– Глупости. Лана, ты не должна быть все время сильной. Я не знаю, кто вбил в твою голову эту ерунду, что плакать можно только тихо в подушку, и сейчас ты, наверное, не станешь рассказывать. Но в слезах нет ничего постыдного. Я вижу, как тебе больно. Не нужно сдерживаться. Отпусти слезы. Отпусти себя. В конце концов… я никому не скажу, – он невесело усмехнулся.
Зачем он все это говорит? Почему не может просто уйти, оставить меня одну? Ах да, точно! Наверное, опасается, как бы магия снова не вырвалась. Наверное, он на всякий случай должен быть рядом.
И я не выдержала. Уткнувшись ему в грудь, горько разрыдалась.
Ашвар говорил, что никогда не отпустит. Каждый его поцелуй, каждое прикосновение было подобно обещанию. Я раскрылась перед ним, я… полюбила его! На самом деле я не знала Ашвара. Он показывал себя таким, каким хотел показать. На самом деле он не так уж плохо справлялся с одиночеством. Держал взаперти, насиловал девушку. И, наверное, не одну за все свои жизни. Да и таких, как Милинда, наверняка находится немало. А я, как дурочка, развесила уши, поверила в свою исключительность.
Я не обратила внимания на девственность до свадьбы. Решила, что это ерунда, что мы просто поддались страсти, имели на это право. Но Ашвар мною просто попользовался… просто использовал… Он не строил никаких дальнейших планов.
Ужасная, нестерпимая боль разрывала на части и выливалась слезами. Аниард обнимал меня, прижимал к себе. Ничего не говорил, просто позволял выплакать всю боль. И я плакала. Всхлипывала, содрогалась, потому что рыдания были слишком велики и выходили из меня словно толчками.
