Это был один из важнейших стимулов, побуждавших Сергея отделиться от семьи и вести самостоятельную жизнь. Ему не просто хотелось уйти из родительского дома. Он намеревался доказать матери и отцу, что способен обойтись без них и совершенно не нуждается в их опеке. Такой была его месть за разрушенные ими иллюзии. Другой Сергей придумать не мог. Ведь родители, как ни крути, ему не враги.
Зал, арендованный командой Сильвы, находился в здании спортивного комплекса, но вход был сделан отдельный, чтобы никто не путался под ногами. Платили за все сообща, из общего котла. В расходах была и доля новичков, вроде Сергея. Это делалось, чтобы каждый ощущал свою ответственность. А еще существовала общая касса, куда принимались взносы только от своих. Сергей надеялся, что очень скоро это ограничение не будет его касаться.
Парни, занимавшиеся в разных углах зала, посматривали на него с веселым любопытством, одни — как бы ожидая, что он потерпит фиаско и сядет в лужу, другие — подбадривая Сергея взглядами, мол, не робей, у нас получилось, получится и у тебя.
Он приблизился к Сильве, который вытирался полотенцем после спарринга на ринге. У него было узкое лицо с тонким и острым, как нож, носом и черными блестящими глазами. Имей Сергей хотя бы смутные знания об античной скульптуре, он бы сказал, что Сильва сложен, как древнегреческий атлет. Лет ему было под сорок, но не было среди молодежи никого, кто превзошел бы вожака в бою. Он был не столько боксером или борцом, сколько непревзойденным мастером уличного боя, куда более жестокого и эффективного.
— Как жизнь? — спросил он, бросив влажное полотенце юноше, который, как и Сергей, ожидал своего посвящения.
— Нормально, — сдержанно ответил Сергей. — Мне сказали…
— Я знаю, что тебе сказали, — перебил Сильва и сделал знак юноше уйти. — Сегодня у тебя важный день, Серега. Не облажайся. Покажешь себя хорошо, будешь нашим. Нет — попрощаемся. Сейчас тебе все объяснят. Бывай. Увидимся еще или нет, от тебя зависит.
Он подозвал коротким взмахом Колю-Волю, а сам отправился в душевую, оставив Сергея одного. Железо больше не лязгало, в зале наступила тишина, если не считать смешков и приглушенных реплик, которыми обменивались спортсмены, придвинувшиеся со всех сторон.
— В общем, так, — начал Коля-Воля, гордый оказанным ему доверием. — Сейчас садимся в тачку и едем к воинской части на Буденовке. Знаешь?
Часть соседствовала с военным же училищем и размещалась за длиннющим кирпичным забором, тянувшимся через пустырь, вдоль дороги. Это был городской район, вечно кишевший парнями в военной форме и коротко стриженными типами по гражданке, сшибавшими у прохожих сигареты и мелочь на бутылку. Все они находились в самоволке, разумеется. Сергей, недавно вернувшийся из армии, вычислял подобную публику с первого взгляда.
— Да, — кивнул он. — Знаю.
— Вот там находишь компанию служивых и до…ваешься. Понял?
— И чтобы их не меньше пяти было, — вставил кто-то из массовки.
— Чем больше, тем лучше, — сказал Коля-Воля. — Короче, ты к ним до…ваешься и дерешься. Драпать нельзя. Стоишь до последнего.
— Я их всех должен завалить? — уточнил Сергей.
Вокруг засмеялись.
— Это вряд ли, — высказал общее мнение Коля-Воля. — Твоя задача простая. Продержаться как можно дольше и не дать себя убить. Справишься — молодец. Нет — инвалид или труп. Как получится.
Сергей подумал, что прикапываться лучше к молодым солдатам, которые вряд ли будут драться с особой жестокостью. Осознание собственной трусости обожгло его изнутри. Неужели это он? Как после этого людям в глаза смотреть?
— Поехали, — решительно произнес он.
Парни засмеялись — на этот раз одобрительно. Сергей с тремя другими парнями погрузился в машину. Вел Коля-Воля. По пути он размеренно двигал челюстями, перемалывая жвачку. Лицо его было совершенно равнодушным, но Сергей ощущал его взвинченность, и она передавалась ему. Они остановились в начале пустыря, через который были проложены самоходные тропы.
— Там ищи, — посоветовал Рафик, указывая на бетонные плиты, проглядывающие сквозь сухой бурьян. — Деды там обычно гужуются, пока салабоны им пойло и сигареты таскают.
Из сказанного можно было заключить, что парни уже бывали тут, и, надо полагать, не для того, чтобы мирно пообщаться со старослужащими. Сергей подобрался перед дракой. Он будет стоять насмерть. Никто не обвинит его в слабости или нерешительности.
— Мы тебя потом заберем, — крикнул ему вслед Коля-Воля.
Сергей обернулся:
— Как вы узнаете, справился я или нет?
— Не твоя забота, — сказал Рудик.
«Смотреть будут, — понял Сергей. — Не облажаться бы».
Тропинка привела его к осыпавшемуся и заросшему котловану, в котором чернел остов сгоревшего бульдозера. Плиты были разбросаны повсюду, словно ими забавлялся великан. Нетрудно было догадаться, что когда-то давным-давно здесь намечалась стройка, которую забросили, едва начав.
День был прохладный, но сухой, безветренный. В воздухе, как писали в старину, ощущалось дыхание зимы. Сергей не читал книг. Отчасти в качестве протеста против отца, отчасти потому что считал это занятие годным лишь для ботаников и девчонок. Тем не менее зимний запах он уловил. Пахло арбузами. Так всегда бывает, когда близятся снегопады. Сергей был в спортивном костюме и кроссовках. Его периодически била дрожь, но не от холода, а от нервного перевозбуждения.
Чтобы успокоиться, он несколько раз втянул носом свежий воздух и направился к трем солдатам, пекшим на углях кукурузные початки и куски черного хлеба на прутьях. Все трое выжидательно повернулись к нему. Они были в бушлатах. Зимние шапки лежали на бетонной плите.
— Тебе чего, земеля? — дружелюбно спросил один.
— Вы какого здесь нарисовались? — попер буром Сергей. — Собрали манатки и пошли на хрен. Кто еще из ваших тут есть? Забирайте их с собой и проваливайте. Пока я добрый.
Он решил, что не станет искать еще двоих, чтобы противников было минимум пятеро, как ему велели. Где-то неподалеку раздавались молодые голоса, и это означало, что солдат тут хватает. Сергей начнет с этих, а остальные подтянутся. Он чувствовал в себе необыкновенную силу и уверенность в победе. Сейчас ему было без разницы, с каким количеством противников сражаться. У него имелась цель, и он двигался к ней напролом.
— Ты припух, чувачок? — осведомился солдат, вставая. — Оборзел?
Ломоть хлеба соскользнул с обугленной ветки на землю.
— Я вижу, вы не поняли? — почти ласково произнес Сергей, приближаясь.
Его удар с левой свалил солдата с ног, как будто тот весил не больше пластикового манекена. Двое других отпрянули в разные стороны, но не для того, чтобы бежать. Один пошел на Сергея справа, другой — слева.
— Сюда, земляки! — завопил тот, который получил в морду первым.
