К счастью, при этом они хотя бы не материализуются еще больше. Но иногда отращивают «усики» или какие-то другие конечности, намекающие на героев развратных японских мультиков, и тянуться до нас уже с их помощью. Так что, хоть Дэрек прекрасно справляется с тем, чтобы не подпустить монстров к нам, мне тоже приходится запускать в особо упрямых особей искрами-иглами.
На мою магию харты реагируют не так, как на чары Дэрека. От его льда они бежат. От моей Тьмы – замирают на месте, словно каменные, а после – растворяются до знакомого тумана и медленно исчезают с ним.
Дэрека такой эффект как минимум интригует. Настолько, что один раз он специально для меня ловит очередную «кляксу» в клетку изо льда и просит целенаправленно ударить по ней. Что я, конечно же, делаю. И получаю в ответ одобрительно-согревающую улыбку.
Но не только этим развлекаемся по пути до разлома. Оценив воочию, сколько в пещерах «жителей», я не могу не спросить, есть ли хоть призрачная надежда на то, что Саар жив. Не пришли ли мы сюда зря?
Дэрек отвечает, не отвлекаясь от увлекательного занятия подмораживания очередного харта:
– Казненных не оставляют просто в пещерах. Их доводят до разлома. А там... Ну, есть легенды, что некоторые приговоренные и без магии умудрялись прожить в нем неделями. Но я все-таки считаю это действительно легендами. Но до ночи анир мог и дожить.
– Почему? Разлом – это особенное место?
– Само по себе нет. Но его таким сделали. Чтобы казнь была еще более мучительной, в дневное время в разломе активны постоянные источники света.
– Ого! Что это? Звучит сложно.
– Ну, ты видела временные источники. Они украшали ночью сад на Парящем Острове. Такие... Летающие световые шарики.
– А! И почему же эти источники – это плохо?
– Они отпугивают хартов. Но с наступлением ночи, когда последний луч солнца скрывается за горизонтом, источники тоже гаснут. И это медленная пытка перед казнью. Человек знает, что он вот-вот умрет. Но когда точно – нет. И вынужден ждать. Подозреваю, некоторые от этого перед смертью сходят с ума.
От таких местных обычаев меня до костей пробирает ничем не связанный с прохладой пещеры холод.
– Это ужасно!
– Так и задумывалось. Но, зато сейчас это дает нам надежду, что мой несостоявшийся убийца еще жив.
– Да. Дает...
Но только ночь-то все ближе, да? Но об этом напоминать Дэреку не спешу. Он и сам прекрасно это знает. А еще я обещала не паниковать! И чтобы этого не делать, пытаюсь найти другую тему для разговора.
– А харты... Они всегда здесь такие активные?
– Нет, – Дэрек все-таки улавливает дрожь в моем голосе, потому что бросает острый взгляд, прежде чем ответить дальше. – Бывает, к шанам вообще не лезут. То ли наша магия им не нравится, то ли что. Но ты не шан. Да и сегодня их раздразнили приговоренным. Думаю, это все усилило их любопытство.
– Любопытство? Хочешь сказать, они лезут к людям, потому что любопытны?
– Ну, большинство считает, что харты просто злобные твари, мечтающие уничтожить все живое. Но так как животных они не трогают, а интересуются только людьми, я думаю, их мотивы гораздо сложнее. А если ты не испытываешь рядом с ними страха, можно и не опасаться за себя. Получается, дело не только в уничтожении. Есть что-то еще.
– Получается, да... Но, если они любопытны, значит, они разумны.
– Какой-то разум у них есть. Но не похоже, что очень большой.
– Эта мысль из исследовании белых акул. Они тоже постоянно нападают на людей. И не только. Считается, что из любопытства, которое у них есть, потому что они умные.
– Белых акул?
– Хищные рыбы из моего мира. У вас в морях таких нет?
– Не знаю. Может и есть, да называем их по-другому. Но хартов в морях точно нет...
Эта ничего не значащая беседа плавно перетекает в другую, в которой сравниваем миры, затем в третью, в которой размышляем о том, что можно было бы изменить в Киннате, если бы никаких хартов не было...
Дрожь из тела уходит. И если бы не обстановка, и не лезущие отовсюду монстры, которых становится лишь больше и больше, это могло бы походить на обычную прогулку. Но антураж и участившиеся попытки «клякс» добраться до нас, не дают окончательно расслабиться. Хоть «отстреливать» хартов иглами немного даже весело.
Так что, когда мы сворачиваем в очередной раз, и чуть дальше впереди оказывается яркое пятно белого света, испытываю настоящее облегчение. Мы у цели! Ура!
Ура же ведь, да?
Харты так не считают. Стоит только шагнуть в последнюю шахту на пути к разлому, как они удваивают или даже утраивают силы. Их становится так много, что все, на что нас с Дэреком хватает, – отбиваться.
Впрочем, делаем мы это весьма и весьма успешно. То ли уже сработались, пока шли до сюда, то ли просто хорошая команда. Но алгоритм действий выстраивается как-то сам собой.
Дэрек отточенным движением подмораживает зону вокруг нас, прибивая заодно некоторых тварей ледяными копьями к стенам, полу или потолку шахты. А я тут же прохожусь по ним своими искрами. Ну и что, что ни одной чары я так и не выучила. Кидаться сырой магией у меня тоже прекрасно получается. Выглядит очень эффектно: харты покрываются радужными блесками, замирают, а потом растворяются в тумане за считаные мгновения.
Великолепно!
Правда, в какой-то момент замечаю, что где-то позади нас этот туман снова собирается в пятна. Но кто знает, можно ли вообще этих тварей уничтожить целиком и окончательно, раз они все как-то связаны между собой в единое целое. Обращаю внимание Дэрека на это, и он не выглядит удивленным. Просто хмурится и просит быть осторожнее.
С таким боем прорываемся до тех пор, пока не переступаем порог шахты и не выходим наконец-то в зал, в котором по центру сияет разлом.
И сразу же кто-то слово выключает режим «ПвЕ»: твари не просто отступают, они вдруг теряют к нам любой интерес. Раз – и нет ни одного. И даже жуткие «усики» больше не тянутся из темноты.
Ну что ж, прекрасно. Наконец-то можно отдышаться и оглядеться.
Что, собственно, и делаем.
И вот если все коридоры, по которым мы шли до этого, были рукотворными – ровные прямоугольные формы, балки, поддерживающие стены и потолки, местами остатки проржавевших рельс на полу... То этот зал – настоящая пещера. Огромная, круглая, сводчатая. И из-за сталактитов и сталагмитов, похожая на пасть хищного чудовища, полную острых зубов. А из-за ровной подсветки разлома – окрашенная в мертвенно-бледные холодные серо-стальные цвета, резко оттеняющие ее природную черноту.
Без любых хартов тут все выглядит пугающе. И то, как в этом зале искажается любой звук, становясь грубым, сырым и рычащим, добавляет красок в палитру ощущений.
Задерживаться здесь, если честно, совсем не хочется. Хочется скорее забрать отсюда Саара и оказаться в каком-нибудь более позитивном месте. Да хотя бы просто снаружи.
