– Это насчет колец Моны?
От удивления я открыл рот.
Профессор Беркетт улыбнулся.
– Мне уже тогда показалось сомнительным, что твоя мама совершенно случайно нашла их в шкафу в коридоре. Как-то уж слишком удачно все вышло. У меня даже мелькнула мысль, что она сама их туда положила, но для всякого действия нужен мотив и возможность, а у твоей мамы не было ни того ни другого. Я тогда не особо задумался. В тот день я вообще мало что соображал.
– Потому что вы только что потеряли жену.
– Именно. – Не выпуская из руки трость, он на секунду прижал основание ладони к груди, прямо над сердцем. Мне стало ужасно его жаль. – Так что же было на самом деле, Джейми? Да, с тех пор много воды утекло, но мне как заядлому читателю детективов хотелось бы знать ответ.
– Ваша жена сказала мне, где лежат кольца.
Он изумленно уставился на меня.
– Я вижу мертвых, – пояснил я.
Он так долго молчал, что я испугался. Затем он сказал:
– Мне нужно что-нибудь с кофеином. По-моему, и тебе тоже. А потом ты расскажешь мне все, что хотел рассказать. Я хочу это услышать.
37
Профессор Беркетт был таким старомодным, что не держал дома чайных пакетиков, а лишь рассыпной чай в жестяной коробке. Пока мы ждали, когда закипит чайник, он подсказал мне, где лежит «заварочный шарик» и сколько чая в него положить. Заваривать чай оказалось вполне интересно. Вообще-то я предпочитаю кофе, но иногда свежезаваренный чай – это именно то, что надо. Ощущается некая торжественность.
Профессор Беркетт сказал, что чайные листья должны завариваться в свежекипяченой воде ровно пять минут – не больше и не меньше. Он установил таймер, показал мне, где стоят чашки, и уковылял в гостиную. Из кухни мне было слышно, как он с облегчением вздохнул, опустившись в любимое кресло. И еще пукнул. Не с трубным звуком, а скорее с гобойным.
Я разлил чай по чашкам и поставил их на поднос вместе с сахарницей и пакетиком молока, обнаружившимся в холодном шкафу (мы оба к нему не притронулись, и правильно сделали; оно оказалось просроченным на целый месяц). Профессор Беркетт пил чай без сахара и, сделав первый глоток, причмокнул губами.
– Прекрасно, Джейми. Для первого раза отлично.
– Спасибо.
Свой чай я посахарил щедро. Мама наверняка бы разоралась на третьей ложке – да еще с верхом, – но профессор Беркетт даже бровью не повел.
– Теперь рассказывай свою историю. Времени у меня предостаточно.
– Вы мне верите? Насчет колец?
– Я верю, что ты сам в это веришь. И я знаю, что кольца нашлись: лежат в моем банковском сейфе. Скажи мне, Джейми, если я попрошу твою маму подтвердить эту историю, она ее подтвердит?
– Да, но лучше не надо. Пожалуйста. Я решил поговорить с вами, потому что мне не хотелось говорить с ней. Не хотелось ее расстраивать.
Он отпил чаю, и, когда подносил чашку ко рту, его рука чуть дрожала. Потом он поставил чашку на стол и посмотрел на меня. Или, может быть, прямо в меня. Я до сих пор не могу забыть его пронзительные голубые глаза, глядящие на меня из-под кустистых бровей.
– Тогда говори. Постарайся меня убедить.
По дороге к нему я мысленно отрепетировал свой рассказ, и поэтому мне удалось изложить все достаточно связно и последовательно. Я начал с Роберта Харрисона – велосипедиста в Центральном парке, – перешел к миссис Беркетт и дальше рассказывал все по порядку. Рассказ получился довольно долгим. Когда я закончил, мой чай был уже чуть теплым (если вообще не холодным), но я все равно его выпил, потому что у меня пересохло в горле.
Профессор Беркетт надолго задумался и сказал:
– Джейми, будь добр, принеси мне айпад. Он в спальне, на тумбочке у кровати.
У него в спальне пахло так же, как в санаторной палате у дяди Гарри, плюс еще чем-то едким лекарственным, видимо, какой-то мазью от растяжения связок и мышц. Я взял айпад и принес его профессору Беркетту. У него не было мобильного телефона, только стационарный телефунгус, висевший на стене в кухне, как реквизит в старом фильме, но планшетом профессор пользовался вовсю. Он тут же его включил (на начальной заставке была фотография молодой пары в свадебных нарядах; видимо, его самого с миссис Беркетт) и принялся сосредоточенно тыкать пальцем в экран.
– Вы ищете Террьо?
Он покачал головой, не отрываясь от своего занятия.
– Того человека в Центральном парке. Говоришь, ты ходил в детский сад, когда это случилось?
– Да.
– Значит, это был две тысячи третий год… или две тысячи четвертый… ага, вот и он. – Он склонился над планшетом и начал читать, периодически откидывая со лба волосы, падавшие на глаза (волос у него было много). Наконец он выпрямился и сказал: – Значит, ты видел, как он лежал мертвым, и он же стоял рядом с собственным телом. Твоя мама могла бы это подтвердить?
– Она знала, что я не врал, потому что я знал, в какой он был футболке, хотя верхняя половина тела была закрыта. Но мне правда не хочется, чтобы…
– Я все понимаю. Теперь что касается последней книги Риджиса Томаса. Он ее не дописал…
– Он успел написать только первые две-три главы.
– Но твоя мама смогла выяснить подробности и дописать книгу за автора, используя тебя в качестве медиума?
Я никогда не считал себя медиумом, но в каком-то смысле профессор Беркетт был прав.
– Да, наверное. Как в «Заклятии». – Он озадаченно нахмурился, и я пояснил: – Это фильм. Мистер Беркетт… профессор… по-вашему, я сумасшедший? – Впрочем, мне было почти все равно, что он обо мне подумает. Потому что я наконец сумел выговориться, и это было огромное облегчение.
– Ты не сумасшедший, – сказал он, но тут же предупредительно поднял палец. Видимо, отразившееся на моем лице облегчение заставило его пояснить: – Это не значит, что я поверил в твою историю, во всяком случае, не получив подтверждения от твоей мамы, а мы уже договорились, что я не буду к ней обращаться. Но надо признаться, что я не то чтобы совсем уж не верю. В основном из-за колец, но еще и потому, что последняя книга Томаса действительно вышла. Я, конечно, ее не читал. – Тут он немного поморщился. – Ты говоришь, что подруга твоей мамы… ее бывшая подруга… тоже может подтвердить последнюю и наиболее колоритную часть твоего рассказа?
– Да, но…
Он поднял руку, как делал, наверное, тысячу раз, чтобы утихомирить студентов в аудитории.
– Ты не хочешь, чтобы я с ней говорил, и я тебя понимаю. Я ее видел всего один раз, и этого раза хватило. Неприятная женщина. Она действительно приносила наркотики прямо к вам в дом?
– Я сам не видел, но если мама сказала, что да, значит, да.
Он отложил айпад в сторону и погладил белый круглый набалдашник своей основной трости, с которой ходил всегда.
