– В смысле, это поможет, даже если Террьо не существует на самом деле и я просто поехал крышей?
Он одарил меня взглядом, в котором сдержанное раздражение смешивалось с укором. Взглядом, доведенным до совершенства за долгую преподавательскую карьеру.
– Давай говорить буду я, а ты будешь слушать, если не возражаешь.
– Извините. – Я допивал уже вторую чашку чая и был слегка взвинчен.
Заложив фактологический фундамент, профессор Беркетт перебрался в область чистого вымысла… не то чтобы я тогда понял разницу. Он сказал, что ритуал Чудь приходился особенно кстати, когда один из просветленных буддистов встречал в горах йети, также известного как снежного человека.
– Они существуют на самом деле? – спросил я.
– Так же, как и с твоим мистером Террьо, нельзя сказать наверняка. И так же, как и с твоим мистером Террьо, тибетцы верят, что йети действительно существуют.
Профессор сказал, что человеку, которого угораздило встретиться с йети, потом приходилось несладко: йети преследовал его до конца жизни. Был лишь один способ избавиться от преследователя: одолеть его в поединке по правилам ритуала Чудь.
Вы уже наверняка догадались, что если бы бредовый гон был олимпийским видом спорта, профессор Беркетт получил бы за то выступление золотую медаль и установил бы олимпийский рекорд, но мне тогда было всего лишь тринадцать лет, и я оказался в весьма непростом положении. Иными словами, я проглотил все целиком. Если у меня и возникали сомнения в правдивости его слов – честно сказать, я не помню, – то я гнал их прочь. Не забывайте, что я был в отчаянии. При одной только мысли, что Кеннет Террьо, он же Подрывник, будет преследовать меня всю жизнь, мне делалось жутко. Даже не знаю, что могло быть страшнее.
– И как это все происходит? – спросил я.
– О, тебе точно понравится. Это как в той книге сказок, которую я тебе подарил. Все без купюр. Согласно легендам, вам с демоном надо сойтись вплотную и удерживать друг друга, схватившись зубами за язык противника.
Эту последнюю фразу он произнес даже с некоторым смаком, и я подумал: С чего бы вдруг вы решили, что мне это понравится?!
– Когда единение закрепится, начинается битва характеров. Чья воля сильнее, тот побеждает. Борьба происходит телепатически, как я понимаю, потому что противникам было бы весьма затруднительно разговаривать вслух при… э… взаимно прикушенных языках. Кто первым сдается, тот теряет всю власть над победителем.
Я смотрел на него, открыв рот. Я был воспитанным мальчиком, всегда вежливым со взрослыми, особенно с мамиными клиентами и знакомыми, но мне стало настолько противно, что я позабыл о хороших манерах:
– Вы, наверное, совсем головой двинулись, если решили, что я буду… даже не знаю… целоваться взасос с этим дедом! Который к тому же еще и мертвый. Вы разве не поняли?
– Я все понял, Джейми.
– И потом, как мне заставить его подойти? Что я должен ему сказать? «Иди ко мне, Кенни, сладкий. Давай поцелуемся взасос»?
– Ты все сказал? – мягко спросил профессор Беркетт, и я снова почувствовал себя непроходимо тупым студентом. – Я думаю, что деталь с языками – это просто символ. Как хлеб и вино в христианстве – символ тела и крови Христа.
Я не понял сравнения, поскольку почти не ходил в церковь. Поэтому промолчал.
– Слушай меня, Джейми. Слушай очень внимательно.
Я слушал так, будто от этого зависела моя жизнь. Потому что я думал, что так и есть.
39
Когда я уже собрался уходить (вежливость снова возобладала, и я не забыл поблагодарить профессора за науку), он спросил, что еще говорила его жена. Кроме того, где лежат кольца.
В тринадцать лет человек плохо помнит, что с ним происходило в шестилетнем возрасте – ведь это было полжизни назад! – но я без труда вспомнил тот день. Я мог бы рассказать профессору Беркетту, как миссис Беркетт раскритиковала мою зеленую индейку, но рассудил, что ему это неинтересно. Он хотел знать, что она говорила о нем, а не что говорила вообще.
– Моя мама вас обнимала, и миссис Беркетт сказала, что вы сейчас подпалите ей волосы сигаретой. И так и случилось. Вы, наверное, уже бросили курить?
– Позволяю себе три сигареты в день. Мог бы позволить и больше, молодым я уже не умру, но больше просто не хочется. Она говорила что-то еще?
– Ну… что не пройдет и двух месяцев, как вы пригласите на обед какую-то женщину. То ли Дебби, то ли Диану, я точно не помню…
– Долорес? Долорес Магован? – Он посмотрел на меня новым взглядом, и я пожалел, что мы не заговорили об этом в самом начале. Тогда ему было бы проще поверить в мою историю.
– Да. Кажется, да.
Он покачал головой.
– Мона всегда считала, что я имею какие-то виды на эту женщину. Бог знает почему.
– Еще она говорила, что мажет руки каким-то шерстяным воском…
– Ланолином, – сказал он. – От распухших суставов. Чтоб мне провалиться.
– И вот еще: она сказала, что теперь будет некому проследить, чтобы вы не пропускали петельку сзади, когда продеваете в брюки ремень.
– Боже мой, – прошептал он. – Боже мой, Джейми.
– И она поцеловала вас в щеку.
Это был просто один маленький поцелуй, и к тому же давнишний, но он решил дело. Потому что профессору тоже хотелось поверить. Если и не во все, то хотя бы в нее. В этот поцелуй. В то, что она была рядом.
Я ушел, пока был на коне.
40
По дороге домой я смотрел в оба, нет ли где-то поблизости Террьо – к тому времени это вошло у меня в привычку, – но его нигде не было. Ну, хоть какая-то радость. Но я уже не верил, что он оставит меня в покое. Он прилип ко мне как банный лист, и оставалось только надеяться, что, когда он появится в следующий раз, я буду готов к этой встрече.
Вечером я получил электронное письмо от профессора Беркетта. Я провел небольшое исследование и получил занимательные результаты, писал он. Решил, что тебе тоже будет интересно. К письму было прикреплено три вложения, три отзыва на последнюю книгу Риджиса Томаса. Профессор выделил фразы, которые привлекли его внимание, предоставив мне самому сделать выводы. И я сделал выводы.
Из книжных обзоров «Санди таймс»: «Лебединая песня Риджиса Томаса – все та же привычная нам мешанина из секса и приключений в болотной трясине, но сама проза богаче и ярче обычного; временами встречаются проблески настоящего писательского мастерства».
Из «Гардиан»: «Хотя «Тайна Роанока» не станет большим сюрпризом для постоянных читателей серии (которые наверняка что-то такое предвидели), авторский голос Томаса звучит в этой книге гораздо живее, чем можно было бы ожидать по предыдущим томам, где напыщенные, часто затянутые экспозиции чередуются с пылкими, иногда доходящими до смешного описаниями беспорядочных половых связей».
