Мертвосвет.
А потом я увидел – я думаю, что увидел, – как из зеркала высунулась рука, схватила Лиз за шею и резко дернула на себя. Лиз ударилась о зеркальную поверхность, и я услышал треск бьющегося стекла. Лиз продолжала истошно вопить.
Весь свет в доме погас.
На улице еще не окончательно стемнело, поэтому в помещении не наступила кромешная тьма, но близко к тому. Гостиная внизу превратилась в колодец сумрака. У меня за спиной, на вершине лестницы, продолжала кричать Лиз. Я кое-как поднялся, цепляясь за гладкие стеклянные перила, и умудрился спуститься вниз, ни разу не грохнувшись.
Лиз перестала кричать и вдруг рассмеялась. Я обернулся и увидел, как она мчится вниз по ступенькам – просто темная фигура, хохочущая, точно Джокер в комиксах о Бэтмене. Она бежала слишком быстро и не смотрела под ноги. Ее шатало из стороны в сторону, она то и дело билась о перила и оглядывалась на зеркало, в котором тускнел и гас свет, как нить в старых лампах накаливания, когда их выключали.
– Лиз, осторожнее!
Я выкрикнул предупреждение, хотя единственным моим желанием в тот момент было сбежать от нее – и как можно скорее. Видимо, просто сработал инстинкт. Впрочем, предостережение не помогло. Лиз споткнулась, упала вперед, ударилась о ступеньки, перекувырнулась, снова ударилась, перекувырнулась еще раз и покатилась вниз. Она еще продолжала смеяться, когда ударилась в первый раз, но после первого же кувырка перестала. Умолкла так резко, словно выключили радио. Она лежала у подножия лестницы лицом вверх: голова как-то странно вывернута вбок, нос свернут на сторону, одна рука запрокинута за шею, пустые глаза таращатся в темноту.
– Лиз?
Тишина.
– Лиз, вы в порядке?
Глупый вопрос. И вообще, почему меня это заботило? Я скажу почему. Я хотел, чтобы она была живой, потому что у меня за спиной было что-то гораздо страшнее любой Лиз Даттон. Я его не слышал, но знал: оно здесь.
Я встал рядом с ней на колени и поднес ладонь к ее окровавленному рту, но не почувствовал на коже дыхания. Ее глаза не моргали. Она была мертва. Я поднялся на ноги, обернулся и увидел именно то, чего ожидал: Лиз, стоявшую передо мной в ее расстегнутом полупальто и испачканной кровью толстовке. Она на меня не смотрела. Она смотрела на что-то поверх моего плеча. Потом медленно подняла руку и указала пальцем. Даже в этот кошмарный момент я не смог обойтись без литературных сравнений и подумал, что Лиз напомнила мне Духа Будущих Святок, когда он указывал на могилу Скруджа.
Кеннет Террьо – то, что еще от него оставалось, – спускался по лестнице.
63
Он был похож на обугленное полено, внутри которого по-прежнему полыхало пламя. Я просто не знаю, как еще описать. Он был весь черный, но его кожа растрескалась, и из трещин лился ослепительно-яркий свет. Мертвосвет. Он исходил из ноздрей Террьо, из глаз, из ушей. Когда Террьо открыл рот, свет хлынул и оттуда тоже.
Террьо ухмыльнулся и поднял руки.
– Давай сразимся еще раз и поглядим, кто победит. Ты теперь мой должник, раз уж я спас тебя от нее.
Раскрыв мне объятия, он быстро спускался по лестнице, готовый к сцене великого воссоединения. Все инстинкты кричали, что надо бежать без оглядки от этого ужаса, но что-то глубже инстинктов велело мне оставаться на месте. Если я попытаюсь сбежать, тварь, поселившаяся в Террьо, быстро догонит меня и схватит, стиснет в кольце обожженных рук, и это будет конец всему. На этот раз она победит в ритуале, и я стану ее рабом и буду вынужден приходить на ее зов. Она завладеет мною живым, как завладела мертвым Террьо, и это будет гораздо страшнее.
– Стой, – сказал я, и обожженная оболочка Террьо замерла у подножия лестницы. Его протянутые вперед руки были менее чем в футе от меня.
– Уходи. Между нами все кончено. Навсегда.
– Между нами никогда ничего не закончится, – сказала тварь, поселившаяся в Террьо, и добавила еще одно слово, от которого у меня по спине побежали мурашки, а волосы на затылке зашевелились: – Чемпион.
– Поживем – увидим, – сказал я. Слова были смелыми, но голос у меня заметно дрожал.
Тварь по-прежнему тянула ко мне руки, ее обожженные пальцы в сочившихся светом трещинах были в нескольких дюймах от моей шеи.
– Если ты действительно хочешь избавиться от меня навсегда, сразись со мной снова. Мы проведем ритуал еще раз, и так будет честнее, потому что сейчас я готов к битве.
Это было до жути заманчиво, не спрашивайте почему, и все же та часть меня, что стоит за пределами самолюбия и лежит глубже инстинктов, взяла верх. Можно победить демона единожды – с Божьей помощью, или благодаря собственной смелости, или на чистом везении, или по всем этим причинам, вместе взятым, – но не дважды. Такое под силу разве что святым, а может быть, и вообще никому.
– Уходи.
Теперь уже я указал пальцем, как последний явившийся Скруджу Дух. Указал на дверь.
Тварь растянула в ухмылке обожженные, черные губы Террьо.
– Ты не можешь прогнать меня, Джейми. Ты до сих пор не понял? Мы накрепко связаны друг с другом. О последствиях ты не подумал. А они есть.
Я повторил: «Уходи» – в третий раз. Единственное короткое слово, что я сумел выжать из горла, которое вдруг сжалось настолько, что, казалось, в него не пройдет даже иголка.
Тело Террьо качнулось, словно тварь, поселившаяся внутри, приготовилась совершить рывок, схватить меня, сжать в своих жутких объятиях, но она на меня не набросилась. Не стала бросаться. Может быть, не смогла.
Лиз отшатнулась, когда тварь прошла мимо. Я думал, она пройдет прямо сквозь дверь – как я сам прошел сквозь Марсдена, – но кем бы она ни была, она не была призраком. Она повернула дверную ручку, от чего кожа у нее на руке растрескалась еще больше, и еще больше света пролилось наружу. Дверь распахнулась.
Тварь обернулась ко мне.
– Свистни – тебя не заставлю я ждать.
С тем она и ушла.
64
У меня подкашивались ноги, и лестница была рядом, но я уж точно не собирался сидеть на ступеньках возле распростертого на полу изломанного тела Лиз Даттон. Кое-как доковыляв до конференц-ямы, я упал в одно из кресел, стоявших по верхнему краю. Наклонил голову и разрыдался. Это были слезы истерики, слезы ужаса, но также – хотя я точно не помню – и слезы радости. Я был жив. Я сидел в темном доме в конце частной дороги, в компании с двумя трупами и двумя остаточными мертвецами (Марсден смотрел на меня с балкона), но я был жив.
– С тремя, – произнес я вслух. – С тремя трупами и тремя мертвецами. Не забываем о Тедди.
Я расхохотался, но тут же вспомнил, что точно так же Лиз хохотала перед самой смертью, и заставил себя замолчать. Я пытался понять, что мне делать. Решил, что прежде всего надо встать и закрыть эту чертову входную дверь. Было мало приятного в том, что на меня глядели с двух разных сторон два неупокоенных мертвеца, но я уже привык к тому, что мертвые на меня смотрят, поскольку знают, что я их вижу. Меня больше пугала мысль, что где-то снаружи бродит Террьо с его растрескавшейся кожей, из-под которой бьет мертвый свет. Я велел ему уходить, и он ушел… но вдруг он вернется?
