– О планах, конечно! – От переизбытка чувств Митяй слегка подпрыгнул на сиденье. – Мужик ведь знать не знает, что уже одной ногой стоит…
– Че-го?!
– …на пороге ЗАГСа! – договорил он. – Да разве можно столько потрясений разом? На тебе, Андрюха, и сына, и жену!
– И кота, – подсказала я язвительно.
– Кот классный, – чуть спокойнее признал Митяй.
– Мне кажется – или он невысоко оценивает лично меня? – обратилась я к Лизке.
– Не обращай внимания, это типичная мужская солидарность, – ответила подруга, проявляя солидарность типично женскую, и повысила голос, обращаясь к Митяю: – И кто бы говорил про скоростные отношения! Сам-то сделал мне предложение на третий день знакомства!
– Так-то тебе! Я же тебя знал уже! Причем во всех смыслах и позах…
Лизка шлепнула жениха по макушке. Тот ойкнул, втянул голову и пожаловался медведю на соседнем сиденье:
– Бабы…
– Поговори мне еще, – грозно сказала Лизка и, подавшись вперед, чмокнула белобрысую макушку Митяя: – Знаток ты мой…
– Будьте любезны, сделайте паузу в любовных играх, мы уже приехали, – попросила я.
– Выгружаемся! – скомандовала Лизка и первой вылезла из машины, чтобы успеть наложить лапы на медведя.
– Ну, ты это… Не шибко нервничай, – вполголоса сказал Митяй, поймав мой смятенный взгляд в зеркале. – Я буду рядом и не дам тебя в обиду.
– Угу, – кивнула я.
– И это… там маманя подарок тебе…
Мне сейчас было не до подарков. Хотя…
– Это? – Какой-то сверток всю дорогу неуютно давил мне в бок. – А что это?
Я развернула газету с функциями оберточной бумаги (родной «ФинансистЪ», презентованный тетке на хозяйственные нужды в объеме годовой подписки!) и едва не прослезилась. В газетке, тщательно закутанные в пять слоев, лежали бокалы – красненькие, круглые, хрустальные, на граненых ножках, с золотым ободком. Два!
– Откуда?!
Митяй перегнулся через спинку кресла, с удовольствием отследил смену выражений моего лица и пояснил:
– Так это же еще бабкины фужеры. Бабки и деда. Когда они померли, мамка и брат ее, батька твой, по-честному их поделили и взяли себе на память: три бокала дядь Юре, три – мамке. Но один я кокнул еще мальцом, случайно…
– Митя, я говорила тебе, как люблю вас с тетей Верой?
– Да что-то не припомню. – Митяй засмеялся и покраснел.
Я звонко чмокнула его в помидорную щеку и вылезла из машины. Любящая семья – это прекрасно. Пора было расширять семейный круг.
У Соколова уже был мобильный, брат-галерейщик дал мне его номер. Стоя у подъезда и глядя на окна квартиры Андрея Петровича, я позвонила ему и попросила спуститься во двор.
– А вы без швабры? – с притворной опаской уточнил Соколов.
– Без швабры, но все равно вооружена и опасна, – не без кокетства ответила я.
– Не сомневаюсь, – весело фыркнул мой собеседник. – Подождите немного, я надену доспехи и выйду.
Я приободрилась: нормально прошел разговор, в позитивном ключе.
Митяй, устроившийся на скамейке за жасминовым кустом, высунулся из-за него, чтобы вопросительно поморгать мне белесыми ресничками. Я успокоила его глубоким кивком, отошла от подъезда и села на лавочку у детской площадки.
– Ну, привет! – На меня упала просторная тень.
Я посмотрела на кроссовки минимум сорок восьмого размера, подняла голову и похлопала по лавке:
– Привет, садитесь.
– Да насиделся уже. – Андрей Петрович опустился на лавку. – Два года отмотал…
– Плохая шутка, – поморщилась я. – Давайте вы не будете бравировать вашим печальным прошлым, тем более мы оба знаем – отсидели вы ни за что, теперь судимость можно и нужно снять…
– Кстати, спасибо, что размотали всю эту мутную историю.
– А вы откуда… – удивилась я.
– Да приходила ко мне пара старых знакомых, один из них представился вашим братом и деревенским участковым. Сказал, если бы не Ляська…
– Алиса Юрьевна Пеструхина. – Я протянула руку для пожатия.
Соколов осторожно ее потряс:
– Очень приятно, Андрей Петрович Соколов.
– Я знаю.
– А я не знаю, как вас благодарить, Алиса Юрьевна…
– О, я вам подскажу, – я сказала это бодро, но на скамейке заерзала, нервничая. – Но сначала о другом. Помнится, я обещала вам данные той дамы, у которой купила дом…
– А вы нашли? – Теперь и Соколов занервничал.
– Нашла, но оказалось, что эта женщина умерла.
– А мальчик? Должен быть мальчик!
– И был, и есть, не волнуйтесь, с ребенком все в порядке, – кивнула я. – Он в доме ребенка…
– Ничего себе – все в порядке!
Андрей Петрович вскочил и всплеснул руками. Бдительный Митяй выглянул из-за куста, вздернув брови. Я покачала головой – мол, отбой воздушной тревоги – и настойчиво подергала Соколова за полу ветровки, возвращая его на лавочку.
– Ребенку нужна семья. – Андрей Петрович схватился за голову.
– Как хорошо, что вы сами об этом заговорили! – обрадовалась я. – Смотрите: я все узнала, вам Тишку не отдадут.
– А кому отдадут?
– Ну, например, хорошей женщине, у которой есть приличная работа, квартира, дом, кот и наилучшие рекомендации.
– И вы знаете такую женщину?
– И вы тоже знаете! – Я выпятила грудь.
– Не понял?
Тупица!
– Андрей Петрович, вам надо жениться! – сказала я прямо. – Снять судимость, устроиться на работу, наладить отношения с братом и его семьей. Тем более что она в ближайшее время увеличится, потому что Максим Петрович возьмет под опеку маленького племянника…
– Какого еще племянника?
Дважды тупица!
– Вашего сына, идиот! – взвизгнула я. – Вон он, на карусельке катается и хохочет! Мальчик в синем комбинезоне, видите? Сидеть!!!
Я опять не позволила собеседнику покинуть лавочку, правда, на этот раз пришлось навалиться на него всем телом.
– Это Тишка? – Соколов замер, глядя поверх моего плеча.
– Это Тихон Андреевич Соколов. – Я убедилась, что нервный мужик не стартует со скамейки, как баллистическая ракета, и слегка отодвинулась. – Хороший мальчик, очень умненький и веселый. Прекрасно ладит с другими малышами, в доме ребенка его все любят…
– Господи, Алиса Юрьевна, как мне вас благодарить…
– Да что вы заладили, Андрей Петрович, как да как! – рассердилась я. – Просто сделайте то, что я сказала: женитесь, найдите работу…
