Я немного подумала и заявила:
– Если хочешь знать мое мнение, это все мистер Иксенко сам устроил. Золотишко упер и припрятал, а теперь еще и претензии коварно выкатит – мол, ограбили его на российской территории, ай-ай-ай!
– Звучит логично. – Денис опять поднялся и, не дождавшись протестов с моей стороны, мигрировал в комнату.
Я слышала, как милый укладывается, но не спешила к нему присоединиться. Какой смысл? Во-первых, он смертельно устал, во‐вторых, все равно у него целибат… Пусть хоть спокойно поспит… Или нет?
Я тихо вошла в комнату, склонилась над уже посапывающим Кулебякиным и строго сказала ему в ухо:
– А ведь ты мне не все рассказал.
Это был чистый блеф, проверка на вшивость – и милый ее не прошел.
– Ладно, ладно. – Денис перевернулся на спину и, заслоняясь от меня ладонью, словно я, любимая и любящая, могла причинить ему какой-то вред, выложил недосказанное: – Начальник службы безопасности того банка и их главный спец по логистике тоже пропали…
– Что значит – пропали? Не вышли на работу, исчезли, испарились, концы в воду?
– Ага, как раз в воду… – Милый свернулся калачиком и размеренно засопел.
У меня в голове что-то щелкнуло – раз и два. Пара пазлов сошлась. Я беспощадно потрясла любимого за крутое плечико:
– Эй! Погоди, не спи! Ты же не хочешь сказать, что пропавшие ребята из банка – начальник безопасности и спец по логистике – те самые, которые на лодке перевернулись?
– Как раз они…
Я только руками развела:
– Какой сюжет! Однако мощно закручено…
– Хр-р-р, – ответил на это откровенно пресыщенный криминальными сюжетами полицейский майор.
Ночью было жарко, и мы оставили дверь комнаты открытой, а под утро погода переменилась, подул холодный ветер, и я замерзла.
Надо было встать и взять в шкафу одеяло, но просыпаться не хотелось, поэтому я в полудреме приняла полумеры: не открывая глаз, кое-как сложила вдвое плед, которым укрылась с вечера, и вытянулась в струнку, чтобы уместиться под получившимся длиным узким прямоугольником.
Уместиться-то я уместилась, но не согрелась и, вместо того, чтобы встать уже за одеялом, продолжила действовать в странной логике сна: сложила плед еще вдвое и свернулась под ним калачиком.
На какое-то время это помогло, я снова уснула, но потом опять стала подмерзать и… Вот именно: свернула свою попонку еще раз вдвое! И, не ограничившись этим, стала жалобно поскуливать и ползать по кровати в поисках источника тепла, который – я это точно помнила! – у меня тут был, лежал буквально под боком…
Я же не знала, что заменяющий мне большую грелку майор Кулебякин тихо встал и ушел по своим служебным делам, даже успел съесть ранний завтрак, который на скорую руку приготовил ему и Барклаю папуля.
Папуля-то с Барклаем и услышали мой тоскливый скулеж.
– У-у-у? – сочувственно поинтересовался пес, прискакав к моей постели первым.
– Дюшенька, что это ты делаешь? – после короткой паузы человеческим голосом спросил, полагаю, то же самое папа.
Я открыла глаза, увидела близко-близко черный кожаный нос и вовремя увернулась от красного мокрого языка:
– Фу! Барклай, фу!
– Деточка, ты в этой клетчатой тряпочке похожа на черепашку! – уяснив, что со мной по большому счету (если не вдаваться в дебри психиатрии) все в порядке, умилился папуля. – И так смешно ползаешь…
Я осознала, что стою на четвереньках, а на спине у меня попоной лежит сложенный вчетверо плед.
– Это какое-то новое упражнение для осанки? – не унимался мой заботливый родитель. – Помню, в детстве ты ходила с толстой книгой на голове…
– Это модная йоговская тема, поза называется «собака мордой вниз», – авторитетно объяснила мамуля, возникая на заднем плане нашей жанровой картины маслом. В дверном проеме она смотрелась как в персональной раме: кисейное платье пронизано розовым утренним светом, в руках букет чертополоха.
– Зачем же упражняться в комнате? Выходи, я постелю тебе коврик на травке, сегодня прекрасное свежее утро, – любезно предложил папуля.
– Там, наверное, роса, – отговорилась я и нервно дернулась, сбрасывая со спины матерчатый сверток. – И вообще я уже почти закончила.
– Тогда через пятнадцать минут приходи завтракать, – уже деловито сказал он и удалился.
На завтрак мне были поданы горячие вафли с медом и деревенскими сливками.
– Специально для тебя, Дюша, – сказал папуля, наливая мне кофе. – Бельгийские вафли напоминают черепаший панцирь. – Он подмигнул мне и удалился на зов мамули, которая трагическим шепотом – чтобы не разбудить внука – выкликала мужа из своей комнаты, требуя помочь ей найти какой-то ремень.
– Зачем ей ремень? – задумалась я, укусив изумительно вкусную вафлю.
Нас с братом отродясь не пороли, это было не в традициях нашей семьи.
– У меня другой вопрос: почему это вафли только для тебя? – обиженно поинтересовалась, плюхаясь на соседний стул, Алка.
– Не для меня. – Я придвинула к ней тарелку. – Правильнее сказать – в мою честь. Это я в роли сонной черепашки навела папулю на мысль приготовить вафли, которые похожи на панцирь.
– Роль сонной черепашки? – заинтересовалась Трошкина.
Рот она моментально набила вафлями, поэтому посемафорила мне бровями – мол, рассказывай, что у вас за ролевые игры!
Я поведала подружке, как сомнамбулически ползала по кровати с попонкой на спине, и Алка захихикала:
– Представляю, как это выглядело! Жаль, что ты в этот момент была одна – в паре с Денисом смотрелась бы и вовсе потешно!
Я тоже представила себе эту сцену: как я и Денис, жалобно повизгивая, ползаем друг за другом, будто принакрытые попонками новорожденные слепые слонятки… Хотя слоны вроде зрячими рождаются…
И тут меня как молнией ударило! Словно ньютоновым яблоком – зеленым, зимним, сорта Симиренко – по темечку садануло!
Я аж подпрыгнула, едва не перевернув стол – тарелки заплясали и кружка с кофе опрокинулась.
– Что? Что случилось? Тебя оса укусила? – испугалась Трошкина.
На прошлой неделе Зяму как раз во время завтрака цапнула оса, которой он опрометчиво отказался уступить свой бутерброд с мармеладом. Ох, крику было! От Зямы, разумеется. Оса-то молча рухнула кверху лапками – должно быть, ее убило акустическим ударом. А может, папа добавил в мармелад что-то такое – совершенно отпадное для ос. С него станется, он же кулинар-изобретатель.
– Не оса. – Я встала и сбегала за тряпкой, чтобы истребить кофейную лужу. – Слоны!
– Слоны? – Трошкина огляделась. – Какие слоны?
– Розовые.
