Точно в подтверждение моих слов впереди раздаются мужские голоса, и в коридор сворачивает двое незнакомых мужчин. Я так и застываю с открытым ртом, потому что мужчины эти по пояс голые и выглядят, как атлеты из спортивных журналов. Пресс выступает чёткими кубиками. Едва завидев меня, они чуть замедляются и тянутся за мечами, но потом натыкаются взглядами на рыжего пса и просто проходят мимо, словно в произошедшем нет ничего необычного. Будто каждый день по их поместью разгуливают незнакомые барышни.
— Ну хорошо, — бормочу я и подхожу к ближайшему окну. За ним обнаруживается тренировочный плац, где ещё с десяток другой накаченных мужчин остервенело рубят воздух: кто кулаками, кто копьями, кто мечами.
«Если бы не знала сюжет, решила бы, что попала в роман про мужской гаремник», — мысленно хмыкаю я.
Я нахожусь на втором этаже. Судя по размерам плаца поместье скорее ближе к замку. Из окна мне также виден въезд во двор, у которого прямо сейчас останавливается знакомая карета. Через секунду из неё выходит никто иной как отец Виктории.
«Он приехал за мной!» — мысленно радуюсь я, но потом мой взгляд натыкается на высокую фигура принца. Сердце неприятно ёкает. Алан наблюдает за тренировками солдат недалеко от подножия лестницы, которая ведёт с первого этажа на второй этаж — ко мне. Если очень постараться, то может быть получится прошмыгнуть мимо принца незамеченной.
Стараясь не шуметь, я спускаюсь по лестнице. Тихонько, шаг за шагом… Но стоит мне оказаться в зоне видимости принца, как тот немедленно оборачивается ко мне. Видимо слух оборотня так запросто не обманешь.
— Виктория, доброе утро, — говорит Алан. Он одет как обычно, в приталенную тёмно-синюю форму Руанда. На поясе покачивается меч. Под пристальным взглядом принца я теряюсь, тут же накатывают воспоминания, и щёки заливает краска.
— Доброе утро, ваша светлость, — я присаживаюсь в реверансе, а сама краем глаза выискиваю фигуру отца. Сейчас он — тот человек, что может увезти меня отсюда. Это было бы очень кстати.
— Как самочувствие? — спрашивает Алан.
— Хорошо, благодаря вам. Если бы вы не подоспели с помощью, то я бы пропала. Кстати, а как вы узнали, что мы в беде? Или это секрет?
— Никаких секретов, — отвечает принц. — Культисты сейчас активнее, чем когда-либо. Мы предполагали, что в ближайшее время они попытаются найти донора магической крови. А где это сделать проще всего?
— На фестивале, — догадалась я.
— Да, сейчас это самое людное место. Так что мы просто патрулировали окрестности, надеясь учуять чёрную магию. И не зря, как оказалось… Кстати, как ваша рука?
— Всё хорошо. Не болит. Спасибо, что позаботились обо мне, — преувеличенно вежливо говорю я.
— Благодарите лекаря, — в тон мне отвечает Алан. Солнце слепит принца, заставляя щуриться. Солнечные блики делают его серые глаза искристыми.
«Боже, Катя… хватит пялиться! Ты же не собираешься влюбиться?» — мысленно ругаю я себя. Вслух говорю:
— Тогда передайте лекарю мои благодарности.
— Он обещал, что вы проснётесь ближе к вечеру, поэтому я не успел вызвать для вас служанку. Слышал, местные леди не умеют одеваться без чужой помощи.
— Как видите — это глупые слухи. Я прекрасно справилась сама. Ещё раз благодарю, теперь мне пора уезжать. Очень много дел, да и отец уже за мной приехал.
— Да, знаю, — кивает Алан. — Это я написал Рону Саблфорду.
— Это очень кстати! Он наверняка волновался. Теперь заберёт меня домой.
— Боюсь, я попрошу вас задержаться, Виктория.
— Вынуждена отказаться. О, вот и отец…
Граф идёт к нам большими шагами, в лице его столько гнева, что я на секунду пугаюсь, не налетит ли он на принца также, как совсем недавно это сделал Деккард, тем более, что Граф на ходу стягивает одну из перчаток, оголяя кисть.
— Папа..., — успеваю сказать я, а в следующую секунду моя голова дёргается от обжигающей пощёчины.
Глава 11
— Молчи! — в гневе рычит граф.
У меня горит щека, а на глаза невольно наворачиваются слёзы. Тренировки вокруг замирают, повисает гробовая тишина, и десятки взглядов устремляются в нашу сторону.
— За что? — шепчу я, и отец тут же замахивается для второй пощёчины. Я успеваю зажмуриться… Но удара так и не следует. Когда открываю глаза, то вижу, что руку графа остановил принц.
— Какое право вы имеете поднимать руку на гостя моего дома? — спрашивает Алан настолько пугающим тоном, что у меня волосы встают дыбом.
На лице отца проступает сначала изумление, потом страх, а затем и боль. Принц слишком сильно сжимает ему кисть.
— Извините… — сипит граф.
Принц смотрит на отца Виктории так, словно перед ним не человек, а навозный жук. Через секунду, он брезгливо откидывает руку Рона Саблфорда в сторону.
Едва получив свободу, Граф отходит на шаг и, чуть склоняясь в поклоне, восклицает:
— Простите, ваше Светлость! Простите, ради бога! Конечно, я не должен был воспитывать дочь при вас! Но вы поймите, с девками по-другому нельзя, тем более с этой. От неё сплошные беды. Наврала, будто с подругами ушла гулять и пропала. Где шлялась одному богу известно. Теперь вот вам досаждает. Чтобы моя дочь не натворила, примите глубочайшие извинения. Я прослежу, чтобы она получила достойное наказание.
— И как часто вы выдаёте дочери эти ваши «достойные наказания»? — спрашивает Алан с обманчивым спокойствием.
— О, не переживайте! Она росла в строгости. Да всё бестолку, сами же видите. Я сейчас же заберу её! Больше она не рискнёт вам досаждать, — граф тянется взять меня за плечо, но замирает под недобрым взглядом принца. У ног Алана я замечаю знакомого пса со шрамом, тот рычит, показывая клыки.
— Люди - такие странные существа... А ещё нас зверями называют, — цедит Алан. По нему видно, что он едва сдерживается, чтобы не вышвырнуть графа за ворота. — Ваша дочь никуда не поедет. С этого момента и на неопределённый срок она под крылом моей резиденции.
Граф спотыкается на полуслове, лицо его багровеет от негодования. Я изумлена ничуть не меньше. Чтобы я не думала о семье злодейки, тут оставаться ещё опаснее!
— Вы не имеете права! — возмущается отец. — Не позволю!
— Неужели?
— Со всем уважением, ваша светлость, — вмешиваюсь я в разговор, — но я бы хотела вернуться домой. Отец погорячился, но это от волнения за моё благополучие.
Лицо у Алана непробиваемое, он словно пропускает мои слова мимо ушей. «Да, граф явно не претендует на премию «отец года», но он хотя бы не собирается вспороть мне живот», — думаю я.
Принц кивает к одному из своих солдат, тот достаёт из-за пазухи свёрнутый в трубку пергамент и передаёт графу.
