— В перспективе, — говорит Ростер, — наша с Викторией связь может стать крепкой, как сталь. Вот с натяжением придётся поработать, но это дело времени. Однако, если я верно помню расшифровку… зелёный цвет - цвет дружбы. И понимания. Для счастливого брака самое то! Что скажете, Виктория?
Я хочу ответить, но вдруг понимаю, что сил нет. Глаза слипаются, словно сейчас не утро, а поздняя ночь. Камень нагревается под пальцами...
— А как увидеть ваших детей? — не успокаивается Элиза. — Вы говорили, что это возможно.
— Да… В теории. Виктория, как вы себя чувствуете?
— Хорошо, — автоматически отвечаю я, а потом вдруг понимаю, что голова идёт кругом.
— Ладно. Давайте попробуем! Виктория, прошу, сделайте глубокий вдох… Та-ак, потом выдох, — говорит Ростер, сжимая мои плечи. — Посмотри на нашу нить и подумай о детях. Представьте, какие они...
Я послушно перевожу взгляд на зелёную ниточку. По сравнению с красной, она выглядит довольно хилой. Если не сказать — жалкой. Зато красная пульсирует так, что невозможно о ней забыть. Дети… дети… Я силюсь кого-нибудь представить, но почему-то мне внезапно вспоминается моё детство, скучные однотонные дни… Если прожить один, считай прожил их все. А ведь говорят — детство лучшее время. Интересно, а какое оно было у Виктории?
Мысли плывут, словно без моей воли. Я пытаюсь их ухватить, вернуть в правильное русло, но перед глазами уже несутся воспоминания… Словно кто-то или что-то вкладывает их мне в голову.
— Виктория, с тобой всё хорошо?
Камень нагревается под пальцами, жжёт кожу. Я вижу драголит словно через пелену тумана. На плечи наваливается такая усталость, что даже голову сложно поднять. Вокруг тускнеют краски.
— Отпусти кристалл, Виктория! — долетает до моих ушей обеспокоенный голос.
Я гляжу на руки, а те уже почти по локоть провалились в камень.
«О боже!» — мелькает паническая мысль, а потом я проваливаюсь во тьму.
* * *
Прихожу в себя через секунду. Оказывается я всё ещё сижу за обеденным столом… Вот только он огромный, а мои ноги не касаются пола. В голове туман, краски потухшие. Мысли ворочаются лениво.
«Это сон… Сон. А я в своей постели, в России… Или в замке оборотня? Но раз сон, то его не надо бояться, верно?»
Растерянно смотрю на остальных. На месте Деккарда сидит курносый мальчишка и болтает ногами. Видит меня и хмурится, а потом показывает язык.
— Ты мне ненастоящая сестра, — заявляет он.
— Почему? — удивляюсь. Мой голос звучит по-детски звонко.
— Потому ты взялась из-под земли. Тебя не было. И вдруг появилась! И друзья у тебя ненормальные!
— Друзья?
— Да! Та чумазая девочка, которая вечно приходит с тобой играть! Думаешь я не знаю? Я видел вас и всё отцу расскажу! Он больше не разрешит вам видеться!
— Какая девочка? — спрашиваю я, уже совсем ничего не понимая.
Курносый мальчишка скрещивает руки, а потом показывает подбородком туда, где сидит ещё один ребёнок. Светловолосая, светлоглазая девчушка. Высунув кончик языка, она что-то старательно пишет в потрепанной книжке.
Я спрыгиваю со стула. Но прежде чем подойти к ней, замечаю ещё одного мальчишку и иду к нему. Словно меня что-то тянет… Я вдруг замечаю красную ниточку, что соединяют нас.
Чернявый мальчик сидит согнувшись. Он выглядит таким несчастным, что мне немедленно хочется его обнять. Я едва сдерживаю порыв. Стоит мне подойти, и мальчик поднимает серые, полные злых слёз глаза.
— Что случилось? — спрашиваю с тревогой.
— Она сбежала! — резко говорит он, сгибаясь ещё сильнее. Смотрит враждебно. — Но скоро её найдут и повесят!
— Кого?
— Ту женщину... Она маму убила. Маму... И меня пыталась. Папа сказал, верить никому нельзя.
— Даже мне? — удивляюсь.
Мальчик растерянно оглядывает меня сверху вниз. Задумчиво отвечает:
— Тебе верить, наверное, можно... А вот ты лучше держись от меня подальше.
— Почему? — спрашиваю я.
— Видишь? — он чуть разгибается и показывает своё запястье. Его крепко обвивает чёрная нить. Она впивается так сильно, что кожа на руке посинела, а где-то выступила кровь.
Чёрная нить тянется к девочке. Той самой, что не отрываясь пишет в тетради.
Я киваю и иду к девочке. Теперь-то мне ясно, что у неё все ответы.
— Привет, — говорю.
— А, это ты? — она мельком смотрит на меня и возвращается к своему занятию. Я замечаю, что у девочки исцарапаны руки, а буквы больше напоминают кровавые кляксы.
— Зачем ты мучаешь того мальчика? — строго спрашиваю я.
— Мучаю? — удивляется она. — Нет, вовсе нет. Я ему помогаю. Хочу, чтобы он был счастлив вместе со мной. И он будет. Не сомневайся.
Девочка продолжает писать. Я чувствую тревогу внутри, словно с каждой написанной буквой, я что-то безвозвратно теряю.
— А что ты сейчас делаешь? — спрашиваю я.
— Пишу сказку.
— Про кого?
— Про себя, — счастливо улыбается девочка. — Про то, как я нашла свою семью. Очень богатую семью, где меня любят.
— Какая хорошая сказка…
— Да, а ещё в ней меня полюбит принц. Несмотря ни на что, полюбит.
— Это же здорово! — радуюсь я за девочку. Та кивает.
— Я и про тебя написала, — говорит она.
— Ого!
— Да. Мы ведь подруги.
— Правда? — удивляюсь я. Я совсем не помню эту девочку.
— Точнее, раньше были подругами… Жили рядом, помнишь? В квартале для нищих. Мы были не разлей вода... пока твоя мама не отдала тебя в богатый графский дом. В дом твоего отца. Вскоре ты забыла меня. Перестала со мной видеться! Я приходила каждый день, звала, но тебе было плевать! — девочка стёрла выступившие слёзы. — А ведь у меня никого не было. Никого… Кроме тебя!
— Я так сделала? Но почему я тебя бросила?
— Не знаю, — качает светловолосой головой девочка. И вдруг начинает улыбаться сквозь слёзы. — Но потом всё стало хорошо.
— Когда ты написала сказку?
— Да… Правда теперь я её плохо помню. Только главные детали… Но да, я её написала… И тебе отвела роль. Хочешь посмотреть?
Она лукаво улыбается, глаза её светятся в подступающей темноте. Она пододвигает ко мне книгу. Я привстаю на цыпочки, чтобы заглянуть в неё…
Кровавые буквы скачут перед глазами, я не могу различить ни строчки, а светловолосая девочка вдруг хватает меня за руку и кричит, кричит…
Мир гаснет, а крик длится и длится. Я распахиваю глаза и понимаю, что это мой крик.
