Лишь однажды я спросил отца, что он почувствовал, когда встретил мою мать. Как это — увидеть истинную. Ту, кто предназначен судьбой.
Отец тогда тепло и чуть печально улыбнулся и ответил: «Этого не объяснить… Ты поймёшь… Но знай, метка не гарантирует любви, но тягу… А влюбиться можно и без метки. И куда сильнее, чем тебе кажется».
Я кивал, но в мыслях ухмылялся. Как же! Не такой я дурак! Уж смогу себя в руках удержать.
Если бы отец не женился на полукровке без метки, то не случилось бы и беды.
Я твёрдо решил отомстить. А ещё, что никогда не поставлю семью в опасность из-за банальной страсти. Никогда не женюсь без метки. Да и девушкам вовсе не всегда нужно замужество. Хотя бывали и такие, кто пытался рисовать себе краской узоры на запястьях, лишь бы заставить на себя взглянуть. Ни одна из них не вызывала во мне никаких чувств, кроме недоумения.
А потом случилось новое покушение на отца. И снова чёрная магия указывала на культистов. Пришлось ехать в Лимерию по горячим следам…
Там-то я и встретил Викторию.
Как увидел, сразу понял — вот оно. То не передаваемое словами чувство, о котором говорил отец. Словно внутри натянулась струна и тревожно звенит на одной ноте, заглушая всё. В груди скребёт голод, горло пересыхает как от страшной жажды.
Мы встретились на балу в столице людей.
Отец говорил, что мать подошла к нему первая, не смогла противиться притяжению.
Но Виктория, вместо того, чтобы потянуться навстречу, попыталась сбежать. Когда нагнал её, то вместо радости меня ошпарило страхом — удушливым, кислым, от которого перехватило лёгкие. В красивых глазах плескался смертельный ужас.
Я вытащил Викторию погулять в парк, но и там она стала выкручиваться и лгать.
А ещё… от неё несло чёрной магией. А когда под повязкой не нашлось метки, я понял, что ошибся.
Нет, не истинная. Но кто? Приманка? А мои чувства — магический морок? Маги подозревали, что нечто похожее могло лежать на отце, когда он женился на Кристинии…
Злостью меня скрутило так, что я зверя едва удержал. И снова напомнил себе, что верить никому нельзя. Никому. Едва расслабишься — нож в спину воткнут. Отвернёшься — яда сыпанут. Умрёшь — на могиле спляшут.
И эта девушка, быть может, тот самый яд, тот самый нож. Даже если сама она того не знает…
Однако, несмотря на все мои подозрения оставался шанс, что объяснение куда проще. Что я, как дурак, просто повёлся на красоту. Ведь Виктория была красива. Красива до невероятного. Сложно было взгляд от неё отвести, каждый глазами провожал, другие женщины от зависти зубами скрипели. Виктория ослепляла и притягивала, всё в ней было совершенно.
А лгать и выкручиваться она могла по многим причинам. Может, знала, что оборотни чёрную магию презирают, вот и испугалась.
Так что девушку я отпустил. Хотя имел право хоть сейчас её под замок запереть… Может, и стоило.
Вторая наша встреча произошла случайно. Или якобы случайно? Нас свёл фестиваль цветов и культисты, что там промышляли.
Едва увидел девушку в маске с кровавой раной на руке, то первое, что подумал: «Только бы не она. Только бы не Виктория. Пусть это звенящее чувство внутри ошибётся».
Нет, не ошиблось.
Её боль и страх как свои почувствовал. И прежде чем успел себя остановить, уже поднимал Викторию на руки, уже нёс в свою карету. Невозможно было поступить иначе.
Зверь скрёбся, скулил, скалился, желая выглянуть хоть ненадолго.
А девушка вновь пахла страхом, смотрела так испуганно, так потерянно…
Решение оставить Викторию в резиденции оборотней было не самым правильным, но единственно возможным. Просто потому, что не смог бы спать с мыслью, что кто-то может причинить ей вред, когда меня не будет рядом.
Я думал: «Прослежу, понаблюдаю, ничем не буду выдавать себя. Попытаюсь понять, какой хитрой магией она промышляет». Но проще сказать, чем сделать. В первые же дни мои собственные солдаты стали источником проблем. Когда увидел, как они Викторию зажали, перед глазами помутнело. Зверь вырвался, клыки заломило, в голове билось горячо и жадно: «Моя. Моя…»
Очнулся лишь тогда, когда её рука коснулась меня. А её голос произнёс: «Алан, прошу вас…»
Лишь тогда я осознал, что едва не убил солдата.
Никогда бы не подумал, что кто-то может вот так запросто моего зверя усмирить. Прикоснуться к нему в момент ярости и остаться невредимым. Как она через страх подошла? Зачем? А если бы на неё кинулся?
Потом в жутких кошмарах снилось, будто Виктория подходит, касается, а зверь бросается на неё, девичье горло зубами рвёт, сладкую кровь глотает… А потом приходит в себя. Да уже поздно.
И только я начинал допускать мысль, что возможно Виктория вовсе не «шпион от культа», она подбрасывала новой пищи для подозрений. Как с военной картой, например…
Дьявол меня дёрнул тащить её с собой к костяной башне! Но в итоге Виктория спасла нас всех, сказав про пелену. Пришлось в спешке оставить девушку с телохранителем.
Я-то был уверен, что она с Ри в безопасности, а стоило бы вспомнить, что плевать Виктория хотела на приказы. Делает что вздумается, никого не спрашивает.
В Башне схватился с чёрным магом. Сильный оказался, несколько моих солдат положил, оружие у него было проклятым — из кровавого льда, заговорённого жизнью невинного.
Прежде чем успел с культистом разобраться, он меня им достал. Да так неудачно, что едва на тот свет не отправил. Пришлось перекинуться в волка, в человеческом теле уж очень низкий болевой порог. А сознание терять не хотелось. Не на чужой территории уж точно.
Когда в башне Викторию увидел, то решил, что брежу. Иначе, что она тут делает? Как пробралась? Как сбежала от Ри?
А она и правда пришла… Я уж было решил, что уж сейчас настоящее лицо покажет. Попытается добить или ещё чего. Даже притворился, будто без сознания, подпустил совсем близко… Ждал, что же она сделает?
А она, дурочка, кристалл мне полезла одевать дрожащими от страха руками. Да ещё и заплакала. Зачем? По кому?
Я обратно перекинулся, чтобы не пугать. Руки сами потянулись прижать девушку к себе. И сердцу так тепло стало, словно его одеялом укутали. Только на секунду позволил этому чувству отдаться… и пропал. Понял, что не смогу её отпустить. Никогда и никуда.
После башни дни полетели кувырком, и снова всюду — она. Наваждение, которому невозможно сопротивляться.
Мир сузился до одной точки, запахи — до единственного аромата. Зверь метался внутри. И невозможно было думать ни о чём, кроме как поймать, присвоить, оградить от всех опасностей и перегрызть глотку любому, кто даже попробует посмотреть в её сторону.
Столько раз приходилось зверя одёргивать, что и не счесть.
