В общем, все сам, все сам. Как там Гришку в реальной истории уделали Юсупов и Пуришкевич? Кто с ними еще был, увы, не помню. Травили, а потом стреляли? Ну что же, мы пойдем почти тем же путем. Во всяком случае, начнем точно так же. О! Куда ты, родненький? Небось освежиться собрался, болезный?
Приметив, как Распутин шугнул своих поклонников и вышел в коридор, я выскользнул за ним через другие двери. Что-то бормоча себе под нос, Григорий поплелся в сторону сортира. Я выждал время и быстрым шагом направился туда же. К счастью, по пути никого не встретилось: «святой старец» пользовался правом посещения хозяйского клозета, где обычные гости не приветствовались.
Хлопнула дверь. На ходу натягивая тонкие нитяные перчатки, я ускорил шаг и заскочил в туалет сразу после Распутина. Он уже стоял возле мраморного писсуара и, задрав рясу, возился со шнурком на штанах.
Услышав щелчок дверной защелки, он, не поворачивая головы, рыкнул:
– Куды прешси? Не видишь – люди нужду справляють. Ходють тут всякие…
«Сам ты всякий, баран паршивый…» – подумал я и молча засадил ему с левой руки по почке, после чего подхватил под грудь и правой воткнул в шею тоненькую иглу маленького платинового шприца. Распутин сипло вздохнул и сразу же стал оседать на пол.
– Это тебе не эклеры с цианидом… – довольно прошептал я.
Глянул в зеркало, поправил воротничок, спрятал шприц в футлярчик, сунул его в потайной кармашек, а потом перевел взгляд на царского любимчика. Распутин валялся без движения, скрюченные пальцы подергивались в мелкой судороге. Ну что же, что и требовалось доказать.
Уже было собрался выходить, как в коридоре послышались приближающиеся шаги. Я моментально подскочил к двери и провернул ручку замка, а потом огляделся по сторонам. Черт… нельзя работать без страховки. Понятное дело, можно просто пожать плечами: мол, а я тут при чем, зашел – а он валяется. Доктора будут долго разбираться, что случилось, и не факт, что вообще разберутся. Но нельзя допустить даже косвенной своей причастности к смерти варнака. Ага! Окно!
Но, черт побери, окно оказалось намертво закрытым. У меня чуть сердце через глотку не выскочило.
Несколько раз клацнула ручка, после чего из коридора донесся недовольный мужской голос:
– Да что такое, все клозеты позакрывали.
– Да-да, сущее безобразие… – поддакнул ему пьяненький баритон. – Я сейчас в штаны напружу…
– Помилуйте, Акакий Семенович, стыдоба какая. Идемте, я там фикус в кадке видел неподалеку, он вам прекрасно подойдет…
Припомнив, что ближайший фикус находится за углом, я дождался, пока голоса затихнут, и отпер замок. А когда уже находился в коридоре, с ужасом заметил, что Григорий Распутин стоит на коленях и с утробным мычанием судорожно трясет головой.
Что-либо делать было уже поздно, в любой момент сюда мог заявиться еще кто-нибудь, поэтому я просто закрыл дверь и пошел в зал к остальным гостям.
Черт, черт, черт! Такой дозы нервно-паралитического яда из айнского арсенала хватило бы на десяток людей, не то что на одного «святого старца». А тут – на́ тебе. Остается надеяться, что он все-таки благополучно откинет копыта. Тьфу ты, прямо нечистая сила. Тут поневоле в мистику поверишь. В реале этого святошу едва-едва угробили, вот и сейчас никак подыхать не хочет. Ну да ладно, меня он не видел вроде бы, видеокамеры…
Я по инерции оглянулся, но тут же остервенело выругал себя. Какие еще видеокамеры…
К остальным гостям добрался благополучно, затесался среди них и нашел Майю с Мадиной.
– Готово…
Майя недовольно нахмурилась.
– Вот не можешь ты без этих своих штучек. Как прошло?
– Благополучно. Вот только… только он никак не хотел умирать. Даже встал на колени, когда я уходил. Тряс башкой и мычал.
– Не может быть! – Майя изумленно на меня уставилась. – Да там такая доза…
– Не может, но факт. В общем, если позовут спасать…
– Я буду спасать! – твердо ответила Майя. – Это мой долг как врача.
– Супружница, не буди во мне зверя.
– Буду. – Майя упрямо поджала губы. – Но не факт, что у меня получится.
– Лучше бы не получилось. Все, идите к своим.
Восстание из мертвых Григория Распутина еще не случилось, паники тоже никто пока не поднимал, и я немного расслабился. Уже было начал искать Гиляровского, чтобы благополучно наклюкаться с ним, как произошло сразу два события.
В центр зала стремительно вышел молодой парень в студенческой тужурке, вздернул вверх руку с зажатым в ладони каким-то шарообразным предметом и ломающимся нервным баском воскликнул:
– Слушайте мой манифест! Хватит угнетения невинных, пришла пора справедливого возмездия…
В это же время одна из дверей распахнулась, и в зал, глухо мыча и протягивая руки вперед, точь-в-точь как киношный зомби, ввалился Распутин. Очень ожидаемо, никто манифест слушать не стал. На Гришку тоже никто не обратил внимания. Публика с истошными воплями ринулась во все двери и снесла «святого старца» с ног.
Студент недоуменно оглянулся и принялся ожесточенно дергать за торчавший из «бомбы» шнурок.
– Это просто цирк какой-то… – обреченно вздохнул я и выдернул из кобуры браунинг.
К счастью, у нигилиста случилась какая-то осечка. Я не стал стрелять, просто подскочил к нему и стукнул рукояткой в висок. Хотел подхватить выпавшую из руки бомбу, но не успел. Черный цилиндр брякнулся на вощеный палисандровый паркет. Совершенно неожиданно в нем раздался звонкий щелчок. Я ахнул и в лучших футбольных традициях пнул его к дальней стене, после чего закрылся студентом.
Адская машинка все-таки взорвалась. Но как-то не сильно, мне почему-то даже уши не заложило. Хотя зеркала на стенах и окна вынесло начисто. Я сбросил с себя слабо повизгивающего бомбиста и, не веря, что в очередной раз остался жив, осмотрелся. Сквозь вонючий сизый дым мало чего было видно, но я заметил, что публика вроде успела сбежать. Правда, не все…
На засыпанном осколками стекла и штукатуркой полу у стены валялось человеческое тело. В рясе и сапогах. Я подошел к нему и с ужасом понял, что мерзкий старец все еще жив.
Гришка ненавидяще уставился на меня и, словно рыба, беззвучно шевелил губами.
– Да что же это такое… – Я быстро подобрал длинный острый осколок зеркала и воткнул ему в глаз. А потом вбил в глазницу каблуком.
Ну вот, теперь, кажется, все…
Глава 23
К тому времени, как в зал начали заглядывать первые любопытные, я успел убедиться, что Григорий свет Ефимович наконец окончательно склеил ласты. Далее качественно набил морду бомбисту и связал ему руки его же ремнем. Но вот устроить нигилисту образцово-показательный полевой допрос уже не успел – публика наконец убедилась, что все закончилось, и ринулась в зал.
