– Вот не любишь ты меня. – Майя всхлипнула.
– Еще как люблю… – сконфуженно пробурчал я.
– Не ври…
– Все, хватит выть. Люблю, сказал. Слезы на меня не действуют, только злят.
– Правда? – Майя лукаво улыбнулась.
– Правда. Быстро организуй мне… скажем… ростбиф средней прожарки эдак с фунт весом да картошечки толченой к нему. И маслица, маслица сливочного в пюре побольше. Огурчиков и миног маринованных не забудь. А еще…
– Нет и еще раз нет, – холодно покачала головой Майя. – Тебе нельзя переедать. Обильная пища благоприятствует повышению кровяного давления, что категорически противопоказано при контузиях. Так уж и быть, добавлю немного отварного куриного мяса, на этом все. И не проси…
– Да ты что, голодом меня уморить хочешь?
К счастью, назревающий скандал прекратило явление курьера из Царского Села, прибывшего с просьбой лейб-медиков к Майе немедленно явиться к государыне. Я облегченно вздохнул, накинул халат и побрел на кухню. Но присоединиться к трапезничавшим сотоварищам не успел, так как явились директор Департамента полиции Максимилиан Иванович Трусевич вместе с начальником Охранного отделения Сергеем Георгиевичем Карповым. Вслед за ними, буквально через минуту, пожаловали Свиньин и Стерлигов. То бишь почти полностью все руководство партии «Отечество».
Пришлось из кухни ретироваться и переместиться в кабинет. Немедленно последовавшие вопросы о моем здоровье я мягко оборвал:
– Жив, здоров. К делу, господа.
Гости переглянулись, после секундной заминки первым заговорил Карпов:
– Александр Христианович, нами получены данные, что государь, возможно, в самое ближайшее время откажет в своем визировании договора по аренде Сахалина.
Сдержать ругательства удалось с трудом. Нет, я прекрасно понимал, что такое развитие событий вполне вероятно, но все-таки оказался не готов к этому, потому что очень надеялся на благоприятный результат.
– Источники?
– Самые надежные, ближайшее окружение государя, – коротко отрапортовал Карпов. – Привожу переданные нам его буквальные слова, высказанные в беседе с императрицей: «Сей договор выгоден для государства, однако же не всегда нам приходится руководствоваться выгодой, Аликс…»
Наступило молчание, которое прервал Свиньин:
– Александр Христианович, есть мнение, что самое время начинать.
Я обвел взглядом присутствующих.
– Поддерживаю! – четко кивнул Трусевич.
– Время пришло, Александр Христианович, – подытожил Стерлигов. – У нас все готово.
Я задумался. Значит, «Смута». Так я назвал наш план. Этот план в финальной стадии имеет два варианта развития: первый – резкое ограничение власти царя и превращение российского политического строя в конституционную монархию. Второй вариант – смещение Николая с трона и замена его регентом до вступления в возраст совершеннолетия цесаревича Алексея.
– Господа, доклад о готовности. Максимилиан Иванович, прошу…
Трусевич встал.
– Тайные циркуляры по местам уже разосланы и приняты исполнителями. По сигналу они будут вскрыты, после чего в течение двадцати четырех часов все находящиеся в России фигуранты будут арестованы и изолированы…
Если вкратце, план подразумевал следующие действия. По сигналу в нашу и зарубежную прессу масштабно вбрасываются материалы о казнокрадстве в России и непосредственной причастности властей к этому. Сразу после этого полиция и охранное отделение производят аресты фигурантов из банковской и промышленной среды. Одновременно специально подобранные операторы мнений активно стимулируют возмущения в народе. Дума инициирует проверки и запросы, которые подтверждаются.
Через небольшой промежуток проводится следующий информационный вброс – в прессу поступают материалы о сокрытии властями героического сопротивления японцам на Сахалине, а также документальные доказательства зверств оккупантов над местным населением. Народ выходит на улицы на мирный протест, инициированный общественной патриотической организацией «Отчизна». Присоединяются большинство думских партий и войска петербургского гарнизона, следом за ними – полиция и жандармерия.
Протест поддержат многие члены императорской фамилии, великий князь Николай Николаевич-младший возьмет на себя роль посредника между народом и монархией. А дальше… а вот дальше, когда градус накала достигнет своего пика, придется делать выбор, по какому пути идти.
Все этапы плана тщательно проработаны, каждое действие срежиссировано, исполнители готовы, остается только дать сигнал. И сигнал этот должен дать я.
Черт, страшно до чертиков, аж мурашки по спине бегают. Дело в том, что в наших родных пенатах все и всегда имеет постоянное свойство идти не по плану. Учесть все факторы невозможно, как ни старайся. И последствия даже страшно представить. Кровь, кровь и еще раз кровь. В России по-другому не бывает.
Но надо решаться…
– Господа…
Взгляды всех присутствующих, как клинки рапир, скрестились на мне.
Забилась предательская мысль: «Зачем? Зачем тебе это надо? На тебе и так крови – на сто чистилищ хватит. Беги, не лезь, ведь сам не знаешь, к чему эти художества приведут. Это ведь не партия в преферанс, на кону – миллионы человеческих жизней. Хватит, не дури…»
Голову пронзила резкая острая боль, словно в мозги воткнули ледяную иглу, я стиснул зубы, помедлил несколько секунд… и вместо того, чтобы отдать приказ начинать, сказал:
– Мне необходимо провести еще несколько консультаций, на что потребуется пара дней. Однако всем быть в полной готовности, приказ о начале операции может последовать в любой момент.
Было видно, что мой ответ разочаровал офицеров, однако ни один из них не высказал возражений.
Почему я отложил акцию? Нет, не испугался. Да, я живой человек, и мне частенько бывает страшно, но я научился преодолевать этот страх, в противном случае уже давно бы гнил в земле. Просто каким-то звериным чутьем понял, что еще не пришла пора, и интуитивно решил потянуть время. А своей интуиции я всегда доверяю.
Дальше я еще раз обсудил с офицерами все этапы плана, после чего отпустил их, а сам отправился в постель – есть и пить резко перехотелось.
Поздно вечером вернулась Майя.
– Что-то ты неважно выглядишь. – Жена обеспокоенно положила мне руку на лоб. – Тебе не хуже?
– Нет, не хуже. Рассказывай, что там опять случилось с государыней? Тебе уже жалованье выплачивать пора, как придворному медику.
– Обойдусь, – спокойно, с легким оттенком пренебрежения ответила Майя. – У меня есть ты. Что случилось? Распутина хоронили, и Александре Федоровне стало худо на похоронах. Но ничего страшного – обычный нервный срыв. А вот государь, как мне показалось, совсем наоборот, чувствовал себя просто прекрасно – видимо, трагически усопший сильно его тяготил. Хотя и государыня, после того как пришла в себя, мне призналась, что со смертью Распутина с нее словно наваждение сняли. Понимай как хочешь. Я всегда подозревала, что этот варнак обладал даром внушения.
