– Это должно быть Манила, – заметил Пич. – Американцы разгромили там испанский флот. В 1898 году.
Она посмотрела на него с удивлением.
– Как ты так быстро догадался?
Он пожал плечами.
– Иногда я кое-что знаю.
Она ничего не знала об испано-американской войне, не говоря уже о восстании на Филиппинах. Зазвонил телефон.
– Ты был прав. Тэсс говорит, что это медаль времен испано-американской войны. Ей нужен серийный номер с краю.
Натали взяла медаль и прищурилась, пытаясь разобрать крошечные цифры. Пич порылся в своем поясе с инструментами и протянул ей тряпку для полировки. Она уловила исходящий от него запах дождя и моторного масла, который показался ей удивительно привлекательным. Встревоженная, она отодвинулась от него и с помощью монокля попыталась рассмотреть оттиск на медали.
Она отправила номера Тэсс. На дне коробки лежала пожелтевшая газетная вырезка из «Экзаминера». Она села на корточки.
– Интересно, кому понадобилось прятать эти вещи в стене.
– Это была обычная практика, – сообщил дедушка, с шарканьем входя в комнату.
Вздрогнув, Натали подскочила
– Доброе утро, – сказала она, быстро обнимая его. – Я не слышала, как ты встал. – Она представила Дедулю Пичу, надеясь, что у него благоприятный день и он все воспринимает осмысленно. Она никогда не была уверена, с ней ли он в данный момент или мысленно бродит в местах, недоступных ей.
– Пич? – дедушка присмотрелся к нему. —Это прозвище?
– Мое настоящее имя Питер. Я вырос в Джорджии, когда служил в морской пехоте, это прозвище приклеилось ко мне.
– Понятно. Ну тогда – сасибо за службу.
За минуту дедушка узнал больше про парня, чем Натали за час. Может быть, ее мама была права. Может быть, она слишком закрылась от людей вместо того, чтобы тянуться к ним. Она подумала, что именно так она вела себя с Риком, и поэтому их отношения зашли в тупик.
Тупик, подумала она. Ты ужасный человек, Натали Харпер.
– …некоторое время назад, – говорил Пич дедушке. – Я повидал мир, когда служил.
С конским хвостом и пиратской серьгой в ухе он совсем не походил на морского пехотинца, заметила Натали. Он похож на… Она прервала эту мысль. Она повернулась к деду.
– Значит, ты что-то знаешь о вещах, спрятанных в стенах? – Она принесла старую коробку в кофейню, поставила ее на стол и приготовила ему кофе.
Он расплылся в блаженной улыбке. Утренний свет мягко играл на его лице и седых волосах. Он всегда уделял внимание своей прическе. Это значило, что у него хороший день. Натали боялась того дня, когда он окончательно сломается, дня, который неизбежно наступит, судя по книгам, которые она прочитала.
Пожалуйста, только не сегодня, подумала она.
– Солдатам, у которых не было дома, нужно было где-то оставлять свои сувениры, когда их отправляли на фронт, поэтому они иногда прятали вещи в стенах своих любимых убежищ.
– Это невероятно. Я и понятия не имела. – Она чувствовала себя неловко из-за дистанции, которая выросла между ней и матерью. Мама не упоминала о потайных шкафах и артефактах. Или упоминала? Одна из самых тревожных вещей, связанных с внезапной потерей мамы, заключалась в том, что Натали сомневалась в собственной памяти. Достаточно ли внимательно она слушала? Складывала воспоминания в папки, как цифровые файлы?
– Первоначально это здание было публичным домом, – завел рассказ дедушка. – Мы думаем, вон та стойка когда-то была баром. На самом деле, на этом месте располагался салун с борделем наверху.
– Да ладно, – Пич осмотрелся, разглядывая высокий потолок из кованой жести, обшивку стен, покрытую множеством слоев краски, и передвижную лестницу, с помощью которой можно было дотянуться до верхних полок.
– Это так. В старых архивах округа его называют пансионом. Понятно, что под словом «пансион» подразумевается бордель. Его прозвали «Лестница в десять футов». Очевидно, по ней некоторые денди пробирались на верхние этажи, если не хотели быть замеченными. Я всегда думал, что комнаты наверху такие маленькие, потому что это был бордель. Все, что требовалось, это кровать, мойка и крючок, чтобы повесить шляпу.
Натали осмотрела магазин, пытаясь представить старинный бар и посетителей, идущих наверх.
– Я была ребенком, когда ты впервые рассказал мне об этом, – вспомнила она. – Я представила женщин, выстроившихся в ряд, как книги на полке. Это приводило в замешательство. И было вульгарно. – Обратившись к Пичу она добавила: – В историческом реестре, оно числится как здание «Санрайз». Из-за орнамента на крыше.
– Мой отец рассказывал мне об этом заведении. Его мама, Коллин, работала горничной и снимала комнату в подвале. Он никогда не упоминал о борделе. Мы с Блайз выяснили это позже. – Он не спеша сделал глоток кофе. – Где Блайз в это утро?
Натали вздрогнула. Она чувствовала, что Пич наблюдает за ней.
– Дедушка, она ушла.
– Ушла куда? – Он моргнул, на его лице было легкое недоумение.
– Мама умерла. Помнишь? Ты выступал на поминальной службе.
Эндрю повернул голову и пристально уставился в окно. Он приподнял плечи, словно сгорбился от холодного ветра.
– Я сожалею, – сказала она. – Это была прекрасная служба, и ты говорил о ней с такой любовью. – Было ужасно рассказывать все, как в первый раз. Каждый раз, когда он забывал, ей приходилось напоминать ему, с трудом выговаривая слова и принося свежую волну боли.
– Моя удивительная Блайз, – прошептал он. – Она погибла в ужасной авиакатастрофе. Я надеюсь, она не страдала. Я ужасно по ней тоскую. Нам столько нужно было сделать…
Натали подумала, не показался ли этот разговор Пичу странным. Она попыталась продолжить беседу.
– Итак, ты сказал, что вы с мамой узнали больше об этом здании?
– Мы собирали воедино его историю. Блайз думала, что этот проект поможет встряхнуть мои мозги.
Натали поморщилась и коснулась его руки. Должно быть, страшно чувствовать, что твои воспоминания ускользают от тебя, и всегда задаваться вопросом, а сможешь ли ты вернуть их назад.
– Замечательное здание, – заметил Пич. Казалось, он спокойно воспринимает замешательство Дедули. – Теперь я понимаю, почему он занесен в исторический реестр. Фасад спереди сделан из чугуна. Возможно именно поэтому он не боится землетрясения.
– Мы с Блайз нашли упоминания об этом месте в архивах округа и в ранних выпусках «Экзаминера Сан-Франциско».
– Отец дедушки держал здесь аптеку, – расказала она Пичу. – Дедуля превратил ее в мастерскую по ремонту пишущих машинок. А теперь это – она обвела рукой книжный магазин, гадая, как он выглядит в глазах Пича Галафера. Он был потрепанным и печальным. Из-за трещин некоторые стены были похожи на дорожные карты. Она коснулась руки деда. – Я видела записи в мамином компьютере. Мы можем продолжить работу над историческим проектом, если ты хочешь, и…
