На телефоне появилось сообщение.
– О, это Тэсс. Она говорит, что медаль с пальмами, вероятно, чего-то стоит, а другие вещи представляют ценность только для их владельцев.
Дедушка посмотрел на Пича.
– Вы здесь из-за водопровода?
Глаза Пича Галафера были неотразимого серо-голубого оттенка, как морская гладь со светом, идущим изнутри. И хотя он был посторонним, у нее почему-то складывалось впечатление, что он все понимает и сочувствует.
У Натали дрогнуло сердце.
– Он здесь, чтобы отремонтировать кое-что в доме и сделать несколько проектов в твоей квартире. Я уже говорила это несколько минут назад.
– Наверное, – согласился он и отхлебнул немного кофе.
Натали встала из-за стола.
– Давайте посмотрим, что нужно сделать. – Она повела его в квартиру. – Мама хотела убедиться, что для тебя здесь все безопасно, – напомнила она дедушке.
– Она была хорошей дочерью, когда не забывала ею быть, – сказал он.
Натали была поражена этим замечанием, но промолчала. Пич отцепил рулетку от пояса и сделал несколько замеров.
– Вам нужны держатели в ванной и пандус, ведущий к задней лестнице.
– Я так люблю гулять в саду в погожий день, – размечтался дедушка. Мы с Мэй провели там много счастливых часов. И ты тоже, – добавил он, с улыбкой. – В те дни ты была настоящей Мэри Леннокс. Нет ничего лучше сада в хороший день.
– Тогда, я думаю, мне лучше поскорее сделать пандус, – сказал Пич.
Любимая печатная машинка деда, «Ундервуд Экскалибур», стояла на столе рядом со стопкой напечатанных страниц. Натали вспомнила, что он пользуется ею столько, сколько она помнит себя. Рядом была стопка книг, газет и записей, написанных от руки.
– Еще информация по твоему проекту? – спросила она.
– Мы работали над ним почти каждый день. Я провожу исследование и печатаю заметки. Блайз переносила все на компьютер. – Невидимая волна накатила на него и, казалось, сделала его еще меньше. – Видимо, теперь мы никогда не закончим.
– Я же сказала, что помогу тебе, – напомнила ему Натали. – Я могу заменить маму.
Он бросил на нее незаметный взгляд, сигналя о смущении, которое охватывало его слишком часто.
– Кто это?
– Натали посмотрела на Пича. Потом перешла к дедушке и сжала его плечи.
– Давай дадим мистеру Галаферу возможность поработать. Мне нужно открыть магазин.
Пич напевал во время работы. «У него приятный голос», – подумала Натали. Он попадал в ноты, что было необычно для рабочего. Мужчина пообещал, что составит смету на все необходимые ремонтные работы. Его голос прозвучал как предупреждение – исторические здания сложные. И под словом «сложные» он имел в виду дорогие.
Пытаясь отогнать угасающее чувство обреченности, она занялась перепиской с Тэсс о найденных медалях и других памятных вещах.
– Ну, что, – обратилась она к дедушке. – Моя подруга смогла отследить по номерному знаку медали ее получателя и говорит, что его потомки могут все еще жить в городе. Солдата звали Августус Лараби, и есть человек с таким именем, который живет в районе Миссион. – Что, если мы найдем их и отдадим им медали?
– Наверное, для них это будет много значить.
Тем же утром, чуть позже, когда пришла Клео, у нее поднялись брови от удивления при виде Пича за работой у подтекающей стены.
– Это папа Дороти, – представила их друг другу Натали.
– Приятно познакомиться, Пич. У вас самый замечательный ребенок, сообщила ему Клео.
– Спасибо. Я тоже так думаю.
Натали представила его семьянином с симпатичной женой и хорошенькой дочерью. Человека, который напевал, когда ремонтировал вещи. Он весь день чинил протекающую трубу, из-за которой ему пришлось многократно спускаться в подвал. Оттуда он явился с еще более ужасными новостями о ремонте. Старая электропроводка и текущие трубы. В нижней квартире деда также было много проблем.
– Вам нужна большая шпилька, —уверил ее Пич.
– Прошу прощения.
– В комнате вашего дедушки. Вот почему дверь не закрывается плотно. Кто бы ее ни установил, сделал он это неправильно.
Он долго говорил о штифтах и насадках, пока она не подняла руку и не сказала ему отремонтировать дверь. Пожалуйста.
Посетители приходили и уходили. Дедушка пошел к старому центру пообедать и поиграть в бинго, а Натали сделала несколько нерешительных звонков издателям, надеясь договориться о проведении автограф-сессий, но все оказалось бесполезно.
После обеда появилась какая-то женщина, она искала Блайз. На ней был накрахмаленный деловой костюм с подплечниками и узкой талией. В руках простая, но дорогая на вид сумка, которая идеально подходила к ее туфлям с узором «гусиная лапка».
Она едва ли напоминала одну из близких подруг Блайз Харпер.
Натали разволновалась, с трудом выдавливая объяснения. Она чувствовала себя обманщицей, произнося слова: Моя мама умерла. Ее больше нет. Она погибла в авиакатастрофе.
Потрясение на лице женщины вызвало у Натали желание извиниться. Простите за испорченный день.
– Вот моя визитка, – пробормотала женщина. – Я собиралась договориться об обеде с Блайз, но…
Натали взяла визитку. «Вики Висконси, специалист по продвижению акционерного капитала».
– Спасибо.
После того, как женщина ушла, Натали показала визитку Клео.
– Что такое акционерный капитал и зачем моей маме нужен был специалист?
– Ума не приложу. Блайз никогда не упоминала о ней.
Натали сунула визитку под пресс-папье на столе. Она поискала в интернете и выяснила, что у фирмы есть филиалы по всему побережью залива. Могла ли мама думать о продаже? Ни в коем случае, подумала Натали. Магазин был маминой жизнью.
К концу дня Пич составил список ремонтных работ, выстроенных в порядке срочности: меры безопасности для дедушки, вещи, которые были на грани разрушения, и вопросы, которые нужно решить как можно быстрее. Натали вышла на улицу вместе с ним, пока он грузил инструменты и снаряжение в грузовик. Она изучила список, представляя, как поток денег вытекает в дверь.
– Вы можете не торопиться и дайте мне знать, как решите продолжить, – сказал Пич.
– Обязательно. Спасибо за помощь сегодня. Я позвоню вам, хорошо?
– Конечно. – Он откопал ключи в кармане и потом стал молча изучать ее лицо, казалось, он мог прочитать ее мысли. – Еще раз хочу сказать, я очень сожалею по поводу вашей мамы. К такому невозможно быть готовым.
Она посмотрела ему в глаза, мягкие и задумчивые, как у Дороти.
– Это трудно описать. Печаль ощущается так… глубоко. Она занимает все в моей голове, а мне нужно заниматься делами. Магазином. Домом. Дедушкой.
