– Да посмотри на себя, – подтрунивала Тэсс. – Он тебе нравится.
– Ой, перестань. Я не хочу быть такой ужасной, – отмахнулась она. – Мой жених погиб совсем недавно. Я так ошибалась в Рике, я сомневалась в собственных суждениях. У меня нет права думать о другом парне.
– Ты вовсе не ужасна. Ты же человек. И ты собиралась расстаться с Риком. Это не делает катастрофу менее трагичной, но твои чувства уже тогда остыли.
Натали вздохнула.
– Я снова и снова прокручиваю в памяти тот день. Если бы он сделал предложение, что бы я сказала? – Ее передернуло от чувства вины. – Мне пришлось бы сказать нет, и я бы чувствовала себя ужасно, он тоже.
– И вы бы оба стали двигаться дальше, – сказала Тэсс. – Но из-за того, что случилось, ты застряла в незавершенной ситуации, с которой никак не можешь покончить.
– Точно, – согласилась Натали.
– Послушай, тебе придется отпустить это дерьмо. Обещай мне.
– Я работаю над этим. Хотя это сложно. Мне хочется верить, что когда-нибудь я снова стану счастливой. Потом я думаю о маме и не могу.
– Ей бы это не понравилось.
– Я знаю. Как я и сказала, я поработаю над этим.
Веселый свист и звон колокольчика над дверью предупредили ее, что Пич приехал на работу.
– Кстати о работе, – вспомнила Натали, вставая. – Мой строитель уже здесь. Он в одиночку латает это бедное старое здание. – Она коротко представила Тэсс и Пича друг другу.
Тэсс изобразила обморок за его спиной. Он великолепен.
Натали отругала ее, когда Пич поднялся работать наверх.
– Он чинит мое здание, а не мою личную жизнь.
– Хорошо, – в голос Тэсс закрались нотки сомнения. – Кстати, о здании. – Она поставила на стол большую архивную коробку. – Давайте перейдем к делу. У меня есть информация о вазе, которую вы нашли.
– Вообще то, ее нашел Пич, – сказала Натали. – Она была в подвале сарая на заднем дворе.
– Твой дедушка уже проснулся? – спросила Тэсс. – Я думаю, Эндрю захочет это услышать. И Пич тоже, поскольку это он ее обнаружил.
– Я надеюсь, это означает, что у тебя хорошие новости. – Натали пошла в квартиру деда и постучала. Он хорошо выглядел и как раз собирался выходить. Рубашка застегнута правильно, он свежевыбрит и причесан. А глаза были ясные и сосредоточенные. – Доброе утро, Натти-девочка. Я как раз собирался выйти выпить кофе.
– Здесь моя подруга Тэсс. У нее есть новости об этой старой вазе. Вы вдвоем начинайте, а я пойду посмотрю, не хочет ли Пич присоединиться к нам. Натали поднялась на мансарду. Яркий утренний свет струился через окна в каждом конце помещения. Пич стоял в центре в полный рост и измерял металлической рулеткой часть сгнившей балки. В солнечном свете он был похож на живую скульптуру.
«Соберись, девочка», – приказала себе Натали.
– Эй, Пич, есть минутка? – спросила она.
Он вздрогнул, и рулетка скользнула обратно в рулон.
– Простите, – смутилась она. – Я не хотела вас пугать. Тэсс подумала, возможно, вы захотите услышать, что она выяснила про вазу.
– Конечно, – согласился он, прикрепляя рулетку к своему поясу для инструментов. – Пойдем.
Когда они проходили через ее квартиру, Натали задалась вопросом, как он видит помещение. Ей все еще казалось, что это квартира матери, а не ее, хотя она сделала уборку и перестановку в гостиной и крошечной кухне-камбузе. Единственное место, которое она не тронула, было за дверцей шкафа в спальне. Мысль о том, что придется рыться в одежде, обуви и личных вещах матери, навевала на нее непомерную грусть. Иногда ей просто хотелось нанять специальную службу, чтобы они собрали все и увезли. Но потом она начинала волноваться, что упустит что-то нужное, то, чего она не знала, – что-то особое. Что-то, что разбудит приятные воспоминания в ней или в дедушке.
В подсобке Тэсс поставила коробку на большой библиотечный стол и просканировала телефоном код на коробке.
– Узнать о происхождении теперь можно с помощью высоких технологий, – просветила их она.
Натали почувствовала волнение. Если вещица была достойна высоких технологий, это может означать, что ваза какая-то особенная.
Тэсс открыла коробку и вытащила вазу, которая была тщательно упакована в пупырчатую пленку. Поставив ее на стол, она спросила:
– Что вы видите, когда смотрите на нее?
– То же самое, что мы видели, когда Пич ее нашел, – сказал дедуля, одевая очки. – Такие вещи продаются в сотнях магазинов Чайнатауна. Она очень красивая, не так ли? Смогли ли вы что-нибудь узнать о ней?
– Она лежала на боку между балками, которые нужно было заменить, – сказал Пич. – Может быть, кто-то спрятал ее под полом.
– Ее так хорошо почистили, – заметила Натали. Вокруг утонченных перламутровых фигур располагались орнаменты. Цвета были насыщенными и многослойными, такой глубины, что все детали выступали, как трехмерные. Она съежилась, вспомнив, как чуть не уронила эту штуку из-за паука.
– Она не из Чайнатауна, – опровергала его идею Тэсс. – Есть еще предположения?
– Она времен правления императора Цяньлун династии Цин, – сказал Пич.
Натали бросила на него острый взгляд. Ему удавалось удивлять ее своими словами. Казалось, что он достает их из заднего кармана, как подручные инструменты.
– Это так, Тэсс?
Ее подруга кивнула.
– Откуда вы об этом знаете? – спросила Натали. – Как вообще можно это знать?
Он усмехнулся.
– Я читаю книги, и кое-что знаю.
– Но… неважно, умник, – усмехнулась Натали. – Вы просто выпендриваетесь.
Он сунул большой палец в карман джинсов и кивнул в сторону вазы.
– После того, как я нашел ее в подвале, я сфотографировал фарфоровую метку на дне и поискал ее. Это знак императора Цяньлуна.
– Неплохо, – сказала Тэсс. Ее взгляд, полный восхищения, задержался на нем на мгновение. – Итак, мы рассматриваем следующие факторы: спрос на определенную вещь, ее состояние и происхождение. И конечно же, редкость. Эта вещь – суперредкая. Рынок азиатской керамики всегда оживленный. Вещь с таким знаком будет пользоваться огромным спросом.
– Я бы даже не догадалась посмотреть на знак, – призналась Натали.
– Похожая вещь была продана на аукционе в Париже за более чем девятнадцать миллионов долларов.
Пич тихо присвистнул, выражая все, что чувствовала Натали.
– Да ладно тебе… нет, – она затаила дыхание. – Вау. – Серьезно?
Тэсс кивнула.
– Античные вещи могут быть серьезным бизнесом. Эта ваза в прекрасном состоянии – нет ни трещин, ни сколов, и она хорошо обожжена. Это хорошая новость.
