К тому времени, когда выступления закончились, она почувствовала приятное воздействие вермута и хорошей живой музыки. Она улыбалась Тревору, и ей нравилось ему улыбаться.
– Мне нужно домой, – сказала она. – В субботу в магазине оживленно.
Он подошел к концу стойки и заплатил по счету, а парень с мелом стер отметины на деревянной доске.
– Каждая сделка должна быть простой, правильно? – заметил он, протягивая ей руку, когда она встала из-за стола.
– Желательно. – Она оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что Пич все еще здесь. Он помогал разбирать декорации. Ей стало интересно, нравились ли жене его выступления или же они были привычным делом для нее. Пел ли он для миссис Пич?
Погруженная в свои мысли, она не поняла, что Тревор разговаривает с ней.
– Простите, что?
– Идите медленней, – прошептал он ей. – Я хочу, чтобы этот вечер длился вечно. – Ночь была прохладной, и он с непринужденной легкостью обнял ее и долго не отпускал.
В устах кого-то менее лощеного его реплика прозвучала бы невероятно слащаво. Но он сказал это с юмором и искренностью, и она была очарована. Они спустились по лестнице на Ломбард-стрит, где было довольно тихо и пахло сухими листьями и эвкалиптом. Янтарный свет уличных фонарей создавал мечтательную атмосферу, добавляя очарования этому вечеру. Время от времени им попадались бродячие собаки и бегуны. Музыкант наигрывал мелодию на скрипке, в то время как его ноги играли перкуссию на цифровом ножном барабане. Когда они проходили мимо, Тревор сунул в скрипичный футляр купюру.
– В детстве я часто бегала по этой лестнице, – сказала Натали. – Пыталась успеть домой до комендантского часа. Мама была с этим строга.
– Похоже, она вас защищала.
– Наверное. Но я не была проблемным ребенком. Мой самый большой проступок – потеря библиотечной книги один или два раза.
– Да ладно. Вы никогда не пропускали уроки? Не выпивали бутылку дешевого вина и вас не рвало повсюду? А мелкое воровство в магазине?
– Нет. Я была слишком робкой, чтобы пробовать все это.
Мама ее строго предупредила – если она переступит черту, ее стипендия в школе Святой Димпны окажется под угрозой. И тогда ей придется ездить на автобусе в пугающую, переполненную школу внизу у холма. Теперь, когда она знала, что за всей оплатой за обучение стоял Дин, она чувствовала негодование. Почему мама не сказала ей?
– А вы? – она спросила Тревора. – Вы были бунтарем?
Он засмеялся. – Я был затерян в мире книг. Это длится до сих пор.
Они остановились у входной двери, рядом с книжным магазином. Она быстро прокрутила в голове мысль пригласить его, но остановила себя. Последнее, что ей нужно было, это усложнять отношения с человеком, который собирался провести самое большое мероприятие в ее магазине, которого там никогда еще не было.
– Было весело, – сказала она. – Спасибо, Тревор.
Он улыбнулся ей, его взгляд задержался на ее губах.
Нет, не делай этого, подумала она. Во всяком случае, пока.
Он, казалось, хорошо ее понял, отступая к своей припаркованной машине.
– Давайте как-нибудь снова прогуляемся, – сказал он, продолжая держать ее руку и отступая назад.
– Я бы за. Но я буду занята подготовкой к мероприятию. Это невероятно, Тревор. Спасибо, еще раз.
– Понял, – сказал он с легкостью. – Что-то одно за раз.
Глава 18
Пич прошелся по кварталу в поисках места для парковки рядом с книжным магазином. Шел дождь – сильный, мерзкий, холодный дождь, который хлестал по лицу – и до ближайшей парковки надо было ехать еще полквартала. Прогулка в паршивую погоду заставила его задаться вопросом, а чем же ему не понравился утренний ливень.
К тому времени, как он добрался до магазина и с металлическим лязгом положил свое снаряжение, он понял, что находится в отвратительном настроении. Это иногда случалось, особенно когда Дороти была со своей матерью и Реджисом. Он скучал по своему ребенку. Прошлой ночью он поздно лег спать, и надо сказать, Натали Харпер пришла в «Чок Бар» на свидание.
Не просто свидание, а холостяк номер один. Этот литературный гений, который продавал все свои книги восторженным фанатам и заставлял всех женщин падать в обморок.
Что ж. Это был не первый случай, когда Пич заканчивал отношения до того, как они начинались.
Возможно, он впервые пожалел об этом.
Что поделать.
Он воспользовался кодом, который дала ему Натали, и вошел. Когда вытирал ноги о коврик, кошка проскользнула мимо, бросив на него презрительный взгляд.
– И тебе доброе утро, – пробормотал он, стряхивая с куртки капли дождя. Аромат книг смешивался с запахом свежего кофе и выпечки.
Натали торопливо вышла из подсобки, ее лицо светилось пылом и рвением. Она выглядела свежей, как весна этого утра, и ему невольно стало интересно, она и тот парень… нет. Даже не думай об этом.
– Ой, привет, – удивилась она. – Я надеялась, что вы придете сегодня пораньше.
– Классно, – сказал он. – Ваше желание исполнилось. – Когда Дороти не было, он считал субботние дни, как любые другие, рабочими.
Она, казалось, не замечала его скверного настроения.
– Было таким сюрпризом столкнуться с вами прошлой ночью.
«И для меня», – подумал он.
– Ваша группа – это что-то фантастическое. Я очень впечатлена, Пич.
– Да? Я рад, что вам понравилось. – Он планировал исполнить новую песню в «Чок Бар», дуэтом с Сьюзи, про женщину, которая жила в мансарде и читала романы поздно ночью, но передумал.
– Вся ваша группа, – продолжила она. – Такая классная. Теперь я знаю, от кого Дороти унаследовала свой музыкальный талант. Вы пишете музыку всю свою жизнь?
– Да. Мама была учителем музыки. До сих пор дает уроки фортепиано в Джорджии.
– Вы великолепно поете. Она должна гордиться вами.
Он кивнул, но не в знак согласия. У него было сложное прошлое. Он и его сестра, Джунбаг, выросли в большом доме на Пичтри-роуд со всеми необходимыми атрибутами – частные школы, уроки тенниса, поездки в Европу, прислуга. Его первая гитара и учитель композиций играли с R.Е.М.
[7], и на свое двенадцатое Рождество, он получил настоящую гитару Rickenbacker.
У Галаферов из Атланты было все – но потом жизнь рухнула, две катастрофы изменили все. Пичу и Джунбаг было семнадцать и шестнадцать в то время. Его отец, построивший финансовую империю, был арестован за обман инвесторов и просидел три года в федеральной тюрьме. Почти за ночь все состояние семьи испарилось. В то же время Джунбаг попала в пучину зависимости, подсев на обезболивающие, которые стала принимать из-за травмы, полученной во время игры в хоккей на траве. Для того, чтобы оплатить ее лечение и реабилитацию, Пич отказался от сбережений на учебу в колледже. Это были единственные деньги, которые не конфисковали во время облавы на его отца. Вместо поступления в колледж он записался в Корпус Морской пехоты и ни разу не оглянулся назад.
