– Итак, – начал Тревор, пробуя очередной сорт вина. – Как вы думаете, пациент будет жить?
Она нахмурилась.
– Ох. Вы имеете в виду книжный магазин. – Теперь, когда она поняла состояние маминых финансов, ей нужно было над многим поработать. Одно успешное мероприятие с очень популярным писателем стало невероятной победой, но даже этого недостаточно, чтобы вытянуть магазин из ямы. Она заставила себя улыбнуться, надеясь на лучшее. Успех сегодняшнего мероприятия стоил этой улыбки.
– Вас послал сам бог, – сказала она ему.
Его лицо засияло от удовольствия. «Он и вправду ослепителен», – подумала она. Странно было находиться рядом с человеком, в котором собрано абсолютно все – доброта и ум, красота и юмор. Казалось, он решил не только помочь, но и избаловать ее.
– Вы всегда так любезны? – выпалила она.
Он засмеялся, и его смех был так же очарователен, как и все в нем.
– Поверьте, я могу быть иногда тем еще мудаком. Но не сейчас. На самом деле ты мне нравишься, Натали Харпер. Нравишься.
Она засмеялась.
– Что это значит? Нравишься.
– Это я просто пытаюсь сказать тебе, в моей супернезрелой манере, что я влюблен в тебя. Это прекрасное чувство. У меня давно никого не было, и когда ты появилась, мое сердце чуть не взорвалось.
Она была слишком изумлена, чтобы ответить. Потом она обнаружила, что может говорить.
– Я понятия не имею, что на это ответить. Я польщена. И взволнована.
– Надеюсь, в хорошем смысле, – сказал он.
– В хорошем, – согласилась она.
Тревор был совершенством. Рик тоже был совершенством. Недостатки крылись только в ней. Она все еще переваривала услышанное, когда подали ужин. Идеально обученные официанты сделали трапезу безупречной. Девять блюд, одно за другим, вместе с соответствующим вином сменяли друг друга. Там были дикие экзотические грибы и травы, о которых она никогда и не слышала, а также роскошные кусочки сливочного сыра, местное вино, и даже полный набор экзотических солей со всего мира.
– Это лучшее, что я ела в жизни. Серьезно.
– Рад, что тебе понравилось. Мне хотелось тебя впечатлить.
– Это была двухчасовая феерия, – восхитилась она.
Он откинулся назад и погладил свой живот.
– Спасибо богу, что есть граппа, – сказал он, делая небольшой глоток прозрачной жидкости.
Сомелье преподала им урок об успокаивающих желудок свойствах граппы, скромного ликера, приготовленного из выжимок.
– Интересное слово для обозначения винограда, из которого выжали сок, – объяснила Натали. – Граппа никогда не была бестселлером в моей бывшей компании, но занимала свое достойное место.
– Чин-чин, как говорят в Италии, – сказал он и выпил.
– Спасибо в миллионный раз, – повторила она, погружаясь в приятное опьянение. – За сегодняшнее мероприятие, за славную поездку за город – за все.
Он взял ее руку и поднес к своим губам.
– У меня хорошая и плохая новости.
– О? – Она изучала тыльную сторону ладони, куда он ее поцеловал.
– Плохая новость в том, что я только что попробовал девять сортов вина и не в состоянии вести машину. Хорошая новость в том, что у меня есть комната на ночь.
– О, – повторила она. Это был не вопрос.
Он улыбнулся и очень нежно коснулся ее плеча.
– Не вешайте всех сабинянок на меня. Это двухкомнатный номер.
Она покраснела и мягко засмеялась.
– Я впечатлена отсылкой к сабинянкам.
– Это все, что я помню из учебника истории искусства. Когда мне было двенадцать, книги по истории искусства стали моим «Плейбоем». Похищение сабинянок было иллюстрацией на развороте в Общей Энциклопедии Римской Истории. Я не мог перестать пялиться на все эти буфера.
– И каким же ты был в двенадцать лет?
– Тебя интересует что-то, кроме одержимости сиськами? – Он усмехнулся. – Как Гекльберри Финн, только без курительной трубки. Без телевизора и видео игр, без интернета. Наверное, тогда я этого не ценил, но у меня действительно было волшебное детство, в окружении книг и природы.
– Твои родители должны написать руководство по воспитанию. Как оторвать ребенка от гаджетов. Это был бы бестселлер.
– Сказано настоящим продавцом книг. – Он выпил очередную рюмку граппы. – Мы пойдем, мадам?
Она почувствовала приступ паники.
Он взял ее за руку и помог встать на ноги.
– Ты опять думаешь про сабинянок.
– Я не думаю. – Она держала его за руку, пока они шли через освещенный факелами сад к гостинице. Ночной воздух холодил ее кожу, и она вдруг вспомнила лунный сад, в котором была так счастлива с Пичем. Уходи, сказала она ему.
Гостиница смежная с рестораном называлась «L’Auberge Magnifique», викторианский особняк с верандой, обрамлявшей фасад, словно белозубая улыбка. Внутри были ситцы и воланы, обои с рисунком столистной розы и богатая резьба по дереву.
– Они не приняли эстетику минимализма, – прошептал Тревор. Их проводили в номер с надписью «Гостиная».
Натали не удержалась и пошутила:
– Заходи в мою гостиную.
А Тревор закончил:
– Сказал паук мухе
[15].
Она захихикала, когда он обнял ее и прижал к груди.
Все еще хихикая, она посмотрела на него, и они поцеловались.
– Послушай, – прошептал он, – я бы хотел сделать нечто большее, чем просто целовать тебя. Я бы хотел целоваться с тобой ночь напролет. Но если ты скажешь, нет, я обещаю, я буду джентльменом.
– Ты не производишь впечатление человека, делающего много ошибок.
– Мне нравится, что ты это сказала, и я ненавижу, что ты так сильно ошибаешься.
Она отступила назад.
– Ты слишком хороший, чтобы быть правдой. Ты знаешь это, верно?
– Я знаю, что это не так, – сказал он.
– Берти думает, что ты играешь.
– Играю, как кто?
– Как… актер.
– Я не слишком хорош, чтобы быть правдой. И уж точно не актер. Я совершал ошибки, и мне везло. А прямо сейчас я просто мужчина. Мужчина, который сильно влюблен в тебя. Надеюсь, ты не против.
* * *
– Мы бросили монетку, чтобы решить кому какая кровать, – рассказывала Натали Клео на следующий день. По воскресеньям книжный магазин открывался в одиннадцать утра, и они обе готовились приступить к работе. Тревор подбросил ее с утра пораньше, чтобы она успела навестить дедушку. Она поцеловала Тревора на прощание легким поцелуем, долгим поцелуем, полным тоски и смятения. Что останавливает ее пойти ва-банк с этим удивительным мужчиной?
