— Лена, но почему я? — как можно спокойнее спросил парень.
— Потому что ты виноват во всем! Это раз, — отрезала она, еще сильнее уперев дуло ему в висок, подчеркивая свою решимость.
— И конечно, как всегда у тебя, есть какое-то «во-вторых», — с ухмылкой предположил Дмитрий, откидываясь со своим коньяком на спинку дивана.
— Если ты не организуешь сейчас же мне билет, я застрелю твоего брата, — пообещала девушка. — Тебе не нравится Влад? Так у тебя не будет твоего маленького Стасика!
Дмитрий встал с дивана и направился в обход столика к девушке.
— Пойми ты, глупая капризная ведьмочка, — начал он очень ласковым голосом, — что мне совершенно наплевать на этого малознакомого мне ребенка. Не хватало ко всем моим заботам еще и за ним слюни вытирать!
— Неправда! Ты с грустью рассказывал мне о том, что потерял следы брата, — закричала на него девушка.
— Ну надо же мне было чем-то растрогать твое сердце! — развел руками Митя. — А теперь я вот увидел его и понял, что ничего общего у меня с ним нет, хотя, если бы я оставался тут, он был бы мне полезен. А сейчас — пустой номер!
Он подошел уже совсем близко к девушке.
— А ведь ты не врешь… — с неуверенностью заметила она.
Железное дуло пистолета отлипло от виска Оборотня. Он осторожно поднял голову. Пистолет смотрел в лоб его брата. Руки Лены не дрожали, палец был на спусковом крючке.
У Мити дрогнуло веко. Он боится, понял Оборотень. Он мог одним движением снизу вверх выбить пистолет, но сильно опасался, что взбешенная девушка, нервы у которой напряжены до предела, может мгновенно отреагировать на его даже малейшее шевеление случайным выстрелом.
Дмитрий начал медленно поднимать руки.
— Ленка, ну что с тобой? Ты же всегда была мне опорой. Ты — самый верный мой человечек. И самый нужный мне. Я говорю только то, что сейчас ты мне очень нужна тут. Еще немного. Я уже подал документы на развод с женой.
— А по вашим воркованиям не скажешь, — неожиданно сам для себя встрял Оборотень.
— А ты откуда знаешь? — удивился Митя, кажется забыв про угрозу, которая нависла над ним в виде пистолетного дула.
— Слышал. Я был электриком, когда ты приходил за шмотками.
Брат присвистнул, пораженный этой информацией.
— Кстати, да, — Лена ослабила напряжение, потому что жадно схватилась за информацию, которая ей помогала мстить чисто женскими приемчиками — язвительностью и издевками. — Он захаживал в твое отсутствие к Мариночке. Спроси, сколько раз он ей вставил. Поди, женщине при муже, который в бегах, в охотку было покувыркаться с таким сладким красавчиком. Ты себе не представляешь, какой он нежный и внимательный в сексе.
Митя не обиделся. Он, воспользовавшись мигом Лениной слабости, просто перехватил у нее пистолет. Обида и напряжение вырвались из девушки, как пар из разорвавшегося от накала и давления котла. Слезы брызнули из глаз, тело забилось в конвульсиях, руки и ноги, казалось, ослабли в один миг. Она, шатаясь, отошла в сторону и сползла на корточки, опираясь спиной о комод.
— Дима, возьми меня с собой в Кейп-Таун, пожалуйста, — рыдала она, уронив голову на руки.
— Митя, тебе с ней будет проще в чужой стране, — пожалел девушку Оборотень.
— Не говори ерунды, — отрезал брат. — Все для меня сейчас только обуза, в любой стране. Даже в этой. К тому же ни о какой преданности с ее стороны говорить не приходится. Этой женщиной рулит только личная выгода, расчет. Да ты на себя посмотри! Она тебя использовала. А ты ее жалеешь! Не будь дураком! А мне она нужна была только как осведомитель. Если бы я с ней не крутил, она бы сдала меня своему Игорю в два дня. А я сделал грамотный тактический ход, сделал слугу своего врага своим слугой. Плата, собственно, была мне самому приятной. Трахать красивую бабу гораздо приятнее, чем некрасивую. И уж тем более она гораздо лучше резиновой куклы. Зато, удовлетворив мои фантазии, довольно распущенные, не постесняюсь сказать я, она уже больше не могла сдать меня. Я мог творить за спиной Столыпина все что хотел. А эта дура мне помогала. Она решила, что я поделюсь с ней всем, что оттяпаю у Игоря Леонтьевича, потому что якобы я ее люблю. Бабы — гнилые существа. Они за любовь готовы предать принципы. Любовь — это миф, это самообман. С бабами удобно. Вот Лена сама придумала любовь, сама с ней и игралась.
Дима решил, что все сказал и что игра закончена в его пользу, он опустил пистолет, затем поднял его, пробуя на вес, потом, играясь, нацелился на сидящую на полу несчастную, раздавленную морально девушку. Глядя на нее через прицел, он продолжил свои издевательские рассуждения:
— Не удивлюсь, если она и в тебя влюбилась. Ну, хоть немного, да, Лена? Знаешь, братишка, эта рыжая — такая похотливая самка, даже, скажем честно, сука! Я уверен, что она занимается сексом даже с собственным братом. Лена, что твой брат любит больше всего?
Он нагло хохотнул, все еще игриво держа ее на мушке.
— Ты перегибаешь, Митя, — заступился за девушку растерявшийся Оборотень.
Светлый образ брата из его воспоминаний плавился прямо на глазах, шипя и испуская какой-то ядовитый пар.
— Поверь мне, братишка, я не перегибаю. Я уверен, что она удовлетворяла своего брата.
— Заткнись! — прикрикнул Стас, вконец теряющий терпение.
Митя, ухмыляясь, повернул голову к брату.
В этот момент Лена, как освобожденная прежде сжатая пружина, вскочила со своего места и с диким, нечеловеческим криком метнулась на мужчину с пистолетом.
Грохнул оглушающий выстрел. Дмитрий нажал курок машинально, защищаясь автоматически. Лена будто наткнулась грудью на непрозрачную стену и, раскинувшись всем корпусом, сначала зависла в воздухе на какие-то мгновения, а потом полетела на пол лицом. На ковре быстро стала расти красная лужа.
Оборотень кинулся к ней. Когда он поднял голову, брата уже не было в комнате. Девушка была жива, парень попытался помочь ей. Пуля угодила в живот, ей было очень больно. Крови было много, и она лилась и лилась, остановить ее, казалось, не было никакой возможности. Оборотень попытался аккуратно поднять Лену, чтобы переложить на диван. Девушка глубоко и надрывно застонала.
Хлопнула входная дверь. Парень постарался поскорее добраться до дивана, чтобы устроить девушку поудобнее, и сразу же кинуться вслед за братом. Пока он возился, на улице заурчал мотор выезжающей из гаража машины. Оборотень метнулся к окну.
Все было залито лунным светом, все было контрастным, черно-белым, без нюансов. Четкие грани, как острия лезвий, разрезали мир на две полярные противоположности. В мире больше не было цветов и оттенков.
Перед машиной Митяя открылись ворота, брат выехал на улицу. Стас заметил через проем еще не закрывшихся ворот зад своего «форда». Ворота медленно закрывались. Если они закроются до конца, то замкнут парня и раненую девушку в западне, найти выход из которой, может статься, довольно сложно: Оборотень понятия не имел, где находится пульт управления этим воротным механизмом. И перетащить Лену через заборы соседних дворов было нереально. Это была бы верная смерть для нее.
