О дульете как теплой домашней одежде, принятой во Франции, рассказывает Д. Н. Свербеев, описывая свое пребывание в Париже: «В комнате было свежо, я сидел перед камином в халате, в роде французской дульет, и, приподняв при входе гостя мой изящный парижский couvre-chef, надел его опять на голову» (Свербеев Д. Н. Записки. М., 1889. Т. 1. С. 335).
Дульетка вошла в русский быт в середине XVIII столетия и сохранилась до середины XIX-го. Чаще всего, судя по изобразительным источникам (живопись, графика, модные журналы), дульетки шили из однотонных тканей без особых отделок. Женские дульетки рекомендовались не только для дома, но и для прогулок.
Дульетка.
Рисунок из журнала «Costume anglais el français» за 1816 г.
ДЫ´МКА
«— Ай! — вскрикнула опять девица и заметалась во все стороны… видит, идет мимо ее молоденькая девушка в манто из drap-royal с блестящими цветами, в дымковой роскошной шляпке, обшитой рюшем из шелкового тюля.
— Ах, если б я была на ее месте! — подумала она».
Вельтман А. Ф Сердце и думка, 1838. Ч. II. Гл. II.
Дымка — значения этого слова в первой и второй половине XIX в. не совсем совпадали. Дымка из повести А. Ф. Вельтмана — тонкая, прозрачная шелковая ткань, более близкая по технике изготовления к газу (см. газ). Во второй половине столетия о дымке говорили как о разновидности крепа (см. креп), который изготавливался для ношения на головных уборах, чаще всего темных цветов.
В начале XIX в. — осень 1817-го, зима 1818 гг. — дымка упоминается среди тканей для дорогих бальных нарядов, предназначенных для больших выездов: «…два платья были вышиты мелкими мушками или горошком серебряной битью, через ряд матовой и блестящей, а два другие с большими букетами по белой дымке». (Благово Д. Д. Рассказы бабушки. Спб., 1885. С. 298).
ЕПА´НЕЧКА
«И накинув сверх своего опочивального костюма эпанечку шелковую с воротниками, сестрица-генеральша вошла к сударю братцу».
Соханская Н. С. Из провинциальной галереи портретов. 1859.
Епанечка, эпанечка — разновидность душегреи — короткая утепленная кофточка без рукавов и воротника, часто на бретельках.
В цитируемом отрывке речь идет не о национальной одежде, а о теплой короткой накидке городского фасона. Душегреи и епанечки в народной одежде часто украшались позументом, расшивались цветными нитями, так как они входили в состав праздничных комплексов одежды различных областей России. В XIX в. были распространены главным образом в северных областях страны. Многие сохранившиеся образцы душегреек и епанечек сшиты из бархата или парчи (см.: Русский народный костюм из собрания Государственного музея этнографии СССР / Сост. Молотова Л. Н., Соснина Н. Н. Л., 1984. Ил. 188–170; Мерцалова М. Н. Поэзия народного костюма. М., 1988. Ил. 113).
Епанечка.
Е. С. Киселева. Невесты. Троицын день. 1907. Музей АХ СССР. Ленинград.
ЕПАНЧА´
«По яростным взорам, вырывающимся из-под бровей, скорее можно принять его за разбойника, замышляющего грабеж, под латами вытертый колет из замши, рыцарский воротник видны под епанчею, и бляхи железной перчатки сверкают, когда он разводит ветки, преграждающие путь».
Бестужев-Марлинский А. А. Замок Венден, 1823.
Епанча, японча, япончица — старинный русский круглый в крое плащ из сукна или войлока без рукавов. К концу XVII в. вошли в обиход епанчи с длинными прямыми рукавами. Самое раннее упоминание о епанче встречается ещё в «Слове о полку Игореве»: «орьтьмами и япончицами, и кожухы начаша мосты мостить по болотомъ и грязевымъ мѣстамъ, и всякыми узорочьи половецкими».
Первоначально епанчу носили как дорожную одежду или в плохую погоду. Для того чтобы она лучше защищала от дождя и снега, епанчу пропитывали олифой. Вот как описан костюм русского царя в 1653 г.: «А на государѣ было платье; зипунъ, отлас черветь… Епанча, сукно скарлать червчатъ, потому что был снегъ» (Строев В. П. Выходы государей царей и великих князей Михаила Федоровича, Алексея Михайловича и Федора Алексеевича, 1632–1682. М., 1844).
К концу XVII в. под епанчой понимали более торжественную одежду, сопоставимую со старинным корзно, — мантия или плащ с застежкой на правом плече, — хотя епанча скреплялась под подбородком.
События, описанные в небольшом произведении А. А. Бестужева-Марлинского, относятся к самому началу XIII в. и происходят в Ливонии, одежда рыцарей которой была ориентирована на костюм западноевропейских стран. Различные плащи, накидки столь функциональны, что известны в истории костюма всех народов, климатические условия жизни которых стимулировали появление такой одежды и способов её обработки. Писатель использует русское традиционное название такого плаща для того, чтобы создать у читателя представление об облике своего персонажа, максимально приближенное к зрительному образу, возникающему у русского читателя при чтении исторического произведения. Таким приемом переноса реалий во времени и пространстве А. А. Бестужев-Марлинский пользуется и в других своих произведениях (см. спенсер).
Епанча.
Борис и Глеб на конях. 1340-е гг. Успенский собор Московского Кремля.
Слово «епанча» встречается в произведениях русской литературы первой трети XIX в. довольно часто. А. С. Пушкин писал: «Оставь его: перед рассветом, рано, Я вынесу его под епанчою И положу на перекрестке» (Каменный гость, 1830).
Церемониальной одеждой епанча стала во времена правления Петра I. Вот как об этом рассказывает Д. М. Свербеев, описывая Николая I на похоронах императрицы Елизаветы Алексеевны — жены Александра I: «Меня поразило шествие нового государя не в мундире, как я ожидал, а в траурной широкой епанче и такой же широкой, закрывающей лицо шляпе… Таков, кажется, был заведенный у нас погребальный этикет, введенный первый раз Петром Великим по совещании с иностранными посланниками на похоронах принцессы Шарлотты, несчастной супруги злополучного царевича Алексея Петровича» (Свербеев Д. Н. Записки. М., 1899. Т. 2. С. 358).
