Рисунок из журнала «Библиотека для чтения» за 1851 г. Т. 110.
К середине XIX столетия входят в моду панталоны в черную и серую полоску. По времени это совпадает с появлением нового типа сюртука, и мужской костюм становится прообразом современной пиджачной пары. До начала XX столетия мужские штаны не имели заглаженной складки (см. стремешка). Манера двигаться, ходить и садиться в них отличалась от той, какая свойственна современному мужчине, пытающемуся сохранить складки на брюках. Одежда диктует характер движения, и пластика людей, живших в XIX в., была совсем иной.
Только к 80-м гг. XIX в. в мужском гардеробе вновь появляются, после почти столетнего перерыва, брюки до колен, предназначенные для езды на велосипеде, занятий спортом и путешествий. Термин «панталоны» к тому времени окончательно исчез — его заменили названием «брюки».
Брюки в яркую клетку в первой половине XX века означали причастность к «темному» миру, дурной вкус. У М. А. Булгакова Турбину является во сне «маленького роста кошмар в брюках в крупную клетку» (Белая гвардия. 1922–1924. Ч. 1. Гл. 3).
ПАРЧА´
Ой полна, полна коробушка,
Есть и ситцы и парча.
Некрасов Н. А. Коробейники, 1861. Гл. 1.
Парча — ткань сложной текстуры, которую вырабатывали из шелка и металлических нитей — серебряных и золотых. Парча всегда считалась дорогостоящей тканью. В допетровское время ввозилась в Россию из Византии, Ирана, Турции, Италии, Франции. Во второй половине XVII столетия была предпринята попытка наладить собственное производство дорогих тканей с помощью иностранных мастеров — мастерские Чинопи, Лермита, Паульсона в Москве. Но производимых ими тканей не хватало даже на нужды русского двора.
Собственное производство шелковых тканей различных техник началось с 1717 г. — времени создания в Петербурге шелкоткацкой мануфактуры.
К XIX в. в России существовало хорошо налаженное производство парчовых тканей, часто превосходивших по своему качеству продукцию западноевропейских фабрик, так как в России по-прежнему существовал крупный заказчик — церковь.
Парча, даже при замене металла — пряденого серебра и золота, волоченки (см. аксамит, алтабас) имитирующими их материалами, оставалась очень дорогой тканью из-за трудоемкости даже механизированного производства.
В 1849 г. аршин парчи стоил 14 рублей ассигнациями. Вот что записала в своем дневнике 20 декабря 1849 г. Е. И. Попова: «Была у Хомяковых. Катерина Михайловна берется дать деньги на прибавление парчи к покрову, бывшему на гробе Валуева, для того, чтобы вышли полные ризы в церковь св. Дм. Солунского, что в Новгороде. Надобно узнать о цене парчи. Цена ей 14 руб. асс.» (Попова Е. И. Из московской жизни сороковых годов. М., 1911. С. 177).
Через четыре месяца Е. И. Попова отправила в Новгород необходимый для вклада материал. Ей пришлось истратить 84 рубля только на покупку парчи. Очень нуждавшаяся, она записывала все свои расходы.
В XIX в. парчу почти не использовали для производства модной одежды. Она пользовалась спросом только в купеческой среде.
Вот как описывает увиденную ею на празднике в августе 1803 г. купчиху англичанка Марта Вильмот: «За трехчасовую прогулку мы встретили множество нарядно одетых людей, вовсе не относящихся к знати, ибо по праздникам парк открыт для всех чинов и званий. Тут впервые я увидела настоящую русскую купчиху. Хочу описать ее наряд, но боюсь, ты не поверишь, что в такую жару она облачилась в затканную золотом кофту с корсажем, расшитым жемчугом, юбку из дамаска, головной убор из муслина украшен жемчугом, бриллиантами и жемчужной сеткой, и все сооружение достигает пол-ярда высоты. 20 ниток жемчуга обвивали шею, а на ее толстых руках красовались браслеты из 12 рядов жемчуга (я даже сосчитала). Разряженная купчиха прогуливалась рядом со своим бородатым мужем, одетым в исконно русское платье: зеленый плисовый кафтан, полы которого доставали до пят… Не могу высказать, какое удовольствие доставила мне эта пара» (Письма сестер М. и К. Вильмот из России. М., 1987. С. 220).
Пристрастие купечества к парче сохранялось вплоть до середины XIX столетия. В повести Н. А. Дуровой «Угол», написанной в 1840 г., описание наряда купчихи не отличается от того, что увидела иностранка в самом начале столетия: «…одета всегда богато, со вкусом, с изяществом даже; она дорого платит, чтоб быть так одетой, потому что у нее самой вкус ее природный, и если б она последовала ему, то вместо эфирных газов, тонких, как паутина, кружев, прелестных цветов она охотно бы надела парчу, которую нельзя согнуть, как будто она выкована, а не соткана; на голову платок, от которого блистало б, как от солнца и, облаченная во всю эту лепоту, любовалась бы ею перед старинным туалетом столько же, сколько и своею роскошною толщиною, которую теперь она, скрепя сердце, без милосердия стягивает шнуровкой».
Пластические свойства парчи не могли быть использованы в модной одежде XIX в., поэтому ее употребление к концу столетия, после перехода купечества на одежду по «журнальной картинке» свелось только к литургическим одеяниям и покровам — нуждам церкви.
ПАРЮ´РА
«Платья будут стоить не больше пятисот рублей, а на остальные пятьсот она бриллиантиков купит. Надо же парюры освежить».
Салтыков-Щедрин М. Е. Пошехонская старина. 1887. Гл. XXV.
Парюра — набор ювелирных украшений, подобранных как по материалу, так и по цвету и орнаментальному оформлению. В XIX в. различали большую или полную, парюру, а также полупарюру.
Иногда парюрой называли диадему, которую полагалось надевать в особо торжественных случаях.
Парюра.
И. В. Тарханов. Портрет Е. Д. Суриной. 1829. Угличский историко-художественный музей-заповедник.
Термин «парюра» сохранился в быту вплоть до конца XIX в.
А. Г. Достоевская записала: «При каждой своей поездке в Эмс Федор Михайлович старался экономить, чтобы привезти мне подарок: то привез роскошный (резной) веер слоновой кости; в другой раз — великолепный бинокль голубой эмали, в третий — янтарную парюру (брошь, серьги и браслет)» (Достоевская А. Г. Воспоминания. М., 1987. С. 323).
В состав парюры входило очень много предметов. Это могли быть аграфы, фермуары, фероньерки, кольца, браслеты, серьги, броши, запонки и даже пуговицы (см. фермуар, фероньерка).
