Слишком хорошая девочка
Вопрос, насколько мой главный герой похож на меня, мне перестали задавать на третьей книге. Заменили на не менее тупой: “А есть ли в книге герои, на вас похожие?”
Потому что слишком уж разные те были.
Но одинаковый ритуал. Каждому из ключевых персонажей я отдавал ровно один мой кусочек. То, что про себя называл “ключом”, заводящим механизм. Оживляющим его для меня лично. И достаточным, чтобы поверить самому в его существование.
Об этом не говорю на интервью. Обойдутся.
Но сам любил этот момент наделения жизнью едва ли не больше всего.
Кому-то цвет глаз доставался. Моему первому герою - профессия. Последнему - способность видеть другие миры. Я и правда их видел. Дугие способы существования нашей и не нашей реальности. И чтобы они не оставались только в моей голове, переносил их в книги.
Может боялся сойти с ума? Может быть.
Стал писателем, беспокоясь о собственном здравом рассудке. Потому что в голове у меня вспышками рождался настоящий Хаос. Оседал грязными отпечатками на бумаге. И только потом, усилием воли и навыков, приобретал доступные для остальных формы.
Журналистам говорил другое. Разное. Кому-то, что ради славы и денег. Другим представлял все так, что у меня есть сверхидеи, способные излечить человеческтво. Третим показывал себя маньяком, который, если не будет писать, сам пойдет убивать.
Меня забавляло, какие статьи выходили. Противоречащие одна другой. Я их собирал, свои интервью. А вот задающие мне вопросы люди - вряд ли. Не пытались перечитать, что было написано до них или проанализировать. Иначе спрашивали бы совсем другое...
Но кто в нашем мире беспокоится о качественной подготовке или упорядоченности?
Может из-за этого хаоса внутри, я любил, чтобы снаружи все было упорядоченно. Не менял интерьер. Людей, которые на меня работали. Строгие костюмы - они четко ограничивали контуры физического существования.
Раздражало, если кто-то менял что-то без моего позволения.
Именно на этом чувстве ловлю себя, когда Искра уезжает. И удивиляюсь. Как-то слишком быстро и хорошо она вписалась в мою жизнь и в мой дом. Будто в выложенный почти до конца витраж еще один кусочек вставили, налепили едва ли не по центру, туда, где пустовало место. Мутное стеклышко. Сразу сломавшее всю идеальную картинку. Но витраж сделавшее законченным.
Странно…
Еще более странно то, что Искру ближе к вечеру сам набираю. А может не странно? Может стоит рассмотреть стеклышко поближе?
Сегодня я за рулем, наскреб несколько дел, которые не хотелось решать в суете последних дней перед Новым годом. Не я суечусь - для меня этот праздник лишь повод подвести итоги. Но люди вокруг точно с ума сходят. Пытаются сделать то, за что они не брались предыдущие триста пятьдесят пять дней, закупаются тонной продуктов, которые испортятся раньше, чем их съедят. Таскаются с ошалелыми глазами по магазинам, чтобы купить подарки, которые никому не нужны.
- Алло? - звучит вопросительно. Поправляется тут же, - Здравствуйте...
- Ты когда планируешь назад возвращаться? Я неподалеку, - дикость говорю, да. Но говорю эту дикость настолько спокойно и уверенно, что даже самому ничего такого в этом не видится. В беспокойстве, как она будет добираться. В том, чтобы подвести свою личную помощницу до своего же дома. Пусть и придется сделать небольшой крюк.
Нет мне дела до оценки правильности или неправильности ситуации. Я делаю, что хочу. А ей хватает мозгов после удивленного вздоха не отнекиваться или на такси ссылаться, а согласиться быстро.
- Как только вы… я сразу...
Отключаюсь.
Адрес ее знаю.
Обычный двор обычного района, окна уже светятся в сумерках. Стоит у подъезда, что-то к груди прижимает и на мое появление не реагирует. Не признает машину. Но потом вспоминает, похоже, что в гараже видела, и быстро бежит к ней, чуть оскальзываясь на дорожках.
- Здравствуйте, - повторяет, забираясь со всем барахлом на заднее сидение.
- Я похож на водителя? - спрашиваю недовольно.
- П-простите?
- Вперед пересядь. Это не такси.
Снова двери рывком. Но закрывает аккуратно, бережно почти. Не сразу пристегивается, возится чего-то, затихает. И начинает говорить о всяких делах, о которых она, оказывается, думала, и даже что-то делала…
Не пытаюсь ей подыграть и сделать вид, что хочу обсудить рабочие вопросы. Спрашиваю, обрывая ненужный лепет:
- Твой дом?
- Родителей.
- День с ними провела?
- Ну да…
- Отдохнувшей и веселой не выглядишь.
Вспыхивает.
Она и правда как-будто осунулась… Губы сухие и искусанные, в глазах почти загнанное выражение. Видел уже такое в издательстве.
Не ее это выражение.
- У тебя с ними проблемы? - спрашиваю чуть мягче.
- Не то чтобы… - снова затихает. А потом выдает взволнованно. Накипело, видимо. - У меня прекрасная семья. Честно. Только у них очень много от меня ожиданий. И я их не оправдываю. Никогда не оправдывала, а сейчас особенно. Что в издательстве карьеру не сделала, в моем возрасте еще замуж не вышла, живу сейчас непонятно где… с мужчиной.
Голос срывается, а мне весело почти становится. За ее переживаниями - давно забытые мной эмоции и жизнь. Вкусно. Гораздо вкуснее напыщенности и “усталости от всего”, что я часто вижу в своем окружении.
- Но ты же рассказала, что у нас исключительно деловые отношения?
Да, девочка, это сарказм. И она им захлебывается. Но язвить в ответ не рискует. Только добавляет вымученно:
- Им не важно. Хорошие девочки так не поступают. Даже папа так сказал...
В этом “даже” много чего-то внутреннего. Но мне интересно другое.
- А ты хочешь оставаться “хорошей девочкой”?
- Да, - не так уж уверенно.
- Зря, - уже не подавляю смешок.
- Почему это? - бурчит сердито.
- Хорошие девочки отправляются на небеса, а плохие - куда захотят.
- Уте Эрхард? - вскидывается.
- Просто наблюдение.
- Угу. “Жила-была девочка… сама виновата”...
Какое-то время мы молчим. Но Искра перестает тяжело дышать и съеживаться, значит, не окончательно потухла.
А потом совсем оживает, когда я останавливаюсь перед рестораном:
- Где это мы?
- Я голоден. А плохие мальчики, если их не покормить, становятся совсем кошмарными. И давай без глупых вопросов, можно ли тебе посидеть в машине. Со мной пойдешь.
