Он переполз на стол и забился под стекло. У пыли и грязи есть замечательное свойство — они умеют проникать даже в самое закрытое и защищённое пространство. Люк должен завидовать, что у Сажика такая замечательная… как это… суперспособность. Страница была плотная, только края значительно обтрепались. Сажик ожидал увидеть прекрасные письмена, складывающиеся в древнюю нечитаемую вязь, но на самом деле это были картинки, странные, никак логически не связанные друг с другом. Они были выполнены разными цветами и техниками. У Сажика создалось впечатление, что человек когда-то в древние времена сидел, думал о горемычной жизни своей и сам того не замечая, заполнил лист каракулями.
Сажик, подгоняемый обстоятельствами, удивлялся своей решительности и смелости. Как всегда, на грани его сознания возникла мысль, что никогда в жизни не совершал храбрых поступков. В героизме не было нужды. Тем более ему никогда не приходилось рисковать жизнью, пусть даже такой неприглядной, ради кого-то.
Второй раз он выручает эту ведьмочку, но сейчас он преисполнился гордости за себя, ведь он непросто помогает одной девчонке, он, как пафосно выражается Люк, спасает целый мир, а это вам не шуточки.
Из-под стекла с бумагой наперевес вылезать было невероятно сложно. За дверью слышались голоса великих защитников древних реликвий от посягательств воров-недоучек. Они заступали на стражу. Сажик весь сжимался от страха, и ему казалось, что время в башне невероятно замедлилось, а за дверью, наоборот, ускорило свой бег.
Шаркающие шаги хранителя приближались к двери. Сажик стал тащить бумагу из-под стекла шустрее, боясь не успеть и попасться на глаза злобным людям. Объяснить им, что он тут нарушает закон исключительно с добрыми намерениями, не выйдет.
Медленно открылась дверь. В этот момент самый наглый и трусливый из всех начинающих воришек Империи залетел с реликвией под шкаф, но потом решил, что следует разместить в нише под стеклом что-то похожее, как только старец выйдет. Он хотел, чтобы как можно дольше люди не замечали пропажи.
Но ничего из задуманного сделать не успел. Инквизиторы как раз засели в засаде. Старец решил спать прямо возле стола, где под стеклом хранили древнюю рукопись ведьм. Он прошаркал столу, чтобы по привычке любовно погладить стекло, но едва занёс руку, как из его горла вырвался приглушённый панический крик. Спустя мгновение, он ринулся к узкому стрельчатому окну и увидел, что щеколда не тронута. Сегодня воры выбрали другой путь, чтобы довершить своё преступление.
— Они украли её! Украли!
Шаркающей походки как не бывало. Старик-хранитель побежал к инквизиторам, так шустро, будто был молод и полон сил. Сажик сидел в узком зазоре между шкафом и полом и надеялся, что сюда никто не додумается заглянуть. В его убежище скопилась настоящая вековая пыль. Сидел и думал о том, как он мог докатиться до такой жизни, когда он, великий человек в прошлом, стал грязным воришкой в настоящем. Какие превратности судьбы! Потом его вновь посетила ободряющая мысль: ведь всё-таки это не воровство, — он помогает своим друзьям спасти Низины и Высокие города. И ещё одна: у него никогда не было настоящих друзей, и сам он никогда не был никому другом! Но теперь он совершил нечто ради этих новых открытий. Едва эта искренняя мысль проскочила в его разуме, как Сажик почувствовал, что Эфир, проснувшийся в нём пару дней назад, всколыхнулся.
Он почувствовал, как медленно и неотвратимо начинает меняться. Из-под тяжёлого шкафа пришлось быстро выбираться пока не стало поздно.
С трудом контролируя тяжелеющее тело, Сажик пополз до двери и захлопнул её.
У него выросла кривая непослушная рука. Он, под крики бегущих в сторону входа людей, едва сдерживая панику, задвинул засов.
Тело из невесомого и податливого становилось тяжёлым и неуклюжим. Сажик аккуратно взял древний лист, боясь, что испортит его и пополз на четвереньках к окну.
Дверь по ту сторону задумалась и на ней прямо посередине появилась чёрная, медленно расползающаяся точка.
Сажик подцепил медный крючок и выдернул его из петельки. Дверь стали выбивать.
Окно было узким. Сажик высунулся из него по плечи, цеплясь за подоконник, и тут перед глазами появилась верная Метёлка. Сажик схватился за черенок. Метёлка аккуратно выдернула его из окна так, чтобы Сажик не потерял опору и смог на неё залезть.
Ветер холодил Сажика, игрался в волосах. Со стороны подвесного моста отделился бледно-голубой луч и жадно понёсся к голому вору. Метёлка вильнула в сторону, едва не сбросив своего седока. Второй луч тоже пролетел мимо. Лёгкие кожаные доспехи инквизитора на мосту покрылись всполохами, собирая энергию в крагах. Метёлка рванулась вниз, увлекая Сажика за собой.
Она полетела над крышами Нижнего города и, сделав крюк, приземлилась на окраине. На крыше низенького покосившегося сарая. Чердачное окно было открыто, и Сажик осторожно залез внутрь, надеясь, что его никто не заметил — час был не самый тёмный и люди по центральным улицам ходили толпами. Метёлка осталась с ним.
— Мне бы какой-нибудь одежды.
У Сажика зуб на зуб не попадал то ли от страха, то ли от холода. Он всё вспомнил и теперь не знал, как будет жить дальше. Впервые в жизни надеялся, что дружба между ним, Тианой и Люком — искренняя. Если нет, то ему не жить. Воспоминания вырвались наружу потоком слов и слёз. Из Метёлки вышел плохой собеседник, но очень хороший слушатель. Она сложила веточки, по её черенку в последний раз прошли ледяные искры, и погасла.
Сажик потрогал торчащие рёбра и скулы. Он помнил себя очень упитанным. Посмотрел на босые ноги. С такого ракурса он их видел только в детстве, когда мог ещё бегать. Ему сейчас казалось, что он состоит только из костей, обтянутых кожей. Это не удивительно ведь он несколько месяцев ничего не ел. Грязь не ест.
Вспомнил любовницу своего отца. Она оказалась злобной ведьмой. Но и он был не лучше. Сажику за прежнего себя стало мучительно стыдно, и он снова заплакал.
С трудом взял себя в руки. Люк считает себя избранным, но Сажик таковым точно является. Избранный с голым задом. Найти бы хоть какую-то одежду и еду. Желудок словно склеился за это время.
Пошатываясь, Сажик подошёл к маленькому окошку без стёкол и выглянул во двор. Тот оказался довольно неопрятным, но Сажик этого не заметил, потому что на натянутой посреди двора верёвке болтались выстиранные вещи.
— Эй! — шёпотом позвал он Метёлку. — Там вещи сушатся. Метёлочка, принеси мне штаны и рубаху.
По древку прокатились разряды, и Метла выпорхнула во двор.
Вещи оказались огромными, сухими и очень старыми. Видно, что хозяин носил их, только когда выполнял чёрную работу. Несмотря на то что пахли они терпким крестьянским мылом, пятна после недавней стирки не отошли. Но Сажику выбирать не приходилось.
В штанах, к счастью, обнаружился глубокий карман. Залатанный, но целый. Сажик сунул туда украденную страницу, нашёл верёвку и подпоясался, так как штаны вероломно пытались слететь с тощего тела.
