Лицо у Нисевин стало встревоженное, почти испуганное.
– Королева делится лишь со своими любовниками или
своими пленниками.
– Как это должно тебя мучить: видеть, как пропадает
впустую столь драгоценный дар.
Нисевин поджала крошечные серебристые губки.
– Если бы только она пожелала взять в свою постель
кого-нибудь из моего народа... Но мы слишком...
– Маленькие, – закончила я за нее.
– Да, – прошипела она, – да, всегда слишком
маленькие. Слишком малая сила, чтобы заключать с нами союз. Слишком малая сила,
чтобы нас использовать для чего-то, кроме подлого вынюхивания.
Маленькие бледные ладошки сжались в кулачки. Белая мышь
попятилась от нее, словно знала, что последует дальше. Даже троица фрейлин за
спинкой трона задрожала, будто под дыханием ледяного ветра.
– И вот ты делаешь грязную работу для ее сына, –
подытожила я. Мой голос был намеренно спокойным, почти ласковым.
– По крайней мере он хотел, чтобы мы делали его
работу. – Злоба в этом маленьком, нежном теле была пугающей. От ярости
королева будто увеличивалась, будто становилась больше, чем позволяли законы
физики. Она была по-настоящему царственна в своем гневе.
– Я предлагаю тебе то, что не предлагает королева. То,
что не предлагает ее сын.
– И что же?
– Королевскую кровь. Кровь самого трона Неблагого
Двора. Войди в союз со мной, королева Нисевин, и ты эту кровь получишь. Не один
только раз, а много больше.
Ее глаза вновь превратились в узкие щелочки, сверкая огнем
еще более холодным, чем бриллианты в ее короне.
– Что каждая из нас приобретет от такого альянса?
– Ты получишь внимание и помощь моих союзников.
– Мы имеем мало дел с гоблинами.
– А сидхе?
– А что сидхе?
– Как союзники одного из наследников вы получите
определенный статус. Никто не сможет больше пренебрегать вами – из опасения,
что вы затаите злобу и нашепчете мне что-нибудь.
Она продолжала сверлить меня светящимися глазами.
– А что от союза приобретешь ты?
– Вы могли бы шпионить для меня, как и для королевы.
– А для Кела?
– Вы откажетесь от шпионажа для него.
– Ему это не понравится.
– Это его проблемы. Если вы станете моими союзниками,
то тронуть вас – значит оскорбить меня. Королева объявила, что я нахожусь под
ее защитой. Поднять на меня руку – это сейчас означает смертный приговор.
– Значит, если он оскорбит меня, ты за меня вступишься.
И что потом?
– Угрожай перенести весь свой двор ко мне, в
Лос-Анджелес.
Она поежилась.
– Я не желаю уводить моих людей в человеческий
город. – Она произнесла это так, словно существовал только один
человеческий город – Город с большой буквы.
– Вы сможете поселиться в Ботаническом саду, это акры
открытого пространства. Здесь найдется место для вас, Ни-севин, я клянусь.
– Но я не хочу покидать двор.
– Куда бы ни шли феи-крошки, волшебная страна идет
вслед.
– Почти никто из сидхе об этом не помнит.
– Мой отец хорошо обучал меня истории фейри. Феи-крошки
больше всех близки к первооснове волшебной страны, к тому главному, что
отличает нас от людей. Вы – не лепреконы или пикси, что страдают и умирают,
оторванные от наших холмов. Вы и есть волшебная страна. Разве не говорят, что,
когда исчезнет последняя из фей-крошек, не будет больше волшебства на земле?
– Предрассудок, – бросила она.
– Может быть, но если вы покинете Неблагой Двор, а
благие сохранят своих фей-крошек, то неблагие будут ослаблены. Кел может не
помнить эту часть наших преданий, но королева – помнит. Если Кел оскорбит вас
настолько, что вы начнете паковать веши, королева вмешается.
– Она прикажет нам остаться.
– Она не имеет права приказывать другому монарху. Таков
наш закон.
Нисевин занервничала. Она боялась Андаис. Все ее боялись.
– Я не хочу вызывать гнев королевы.
– Как и я.
– Ты на самом деле веришь, что королева накажет
собственного сына, если он вынудит нас уйти, вместо того, чтобы сорвать гнев на
нас? – Она снова скрестила ноги, сложила руки на груди, в страхе забыв и о
заигрывании, и о монаршем статусе.
– А где Кел сейчас? – напомнила я.
Нисевин хихикнула – очень неприятным смешком.
– Терпит шестимесячное наказание. Делаются ставки, что
его рассудок не выдержит шести месяцев заключения и пытки.
Я пожала плечами.
– Об этом ему стоило подумать до того, как стать таким
плохим мальчиком.
– Ты шутишь, но если Кел выйдет безумным, он прокричит твое
имя. Твое лицо он захочет сокрушить.
– Дойдем до реки, а там уж станем думать о переправе.
– Что?
– Это человеческая поговорка. Означает, что заниматься
проблемой стоит тогда, когда она возникнет.
Она глубоко задумалась, а потом сказала:
– Как ты сможешь давать мне свою кровь? Не думаю, что
кому-либо из нас понравятся еженедельные путешествия между двором и Западным
морем.
– Я могу пролить ее на хлеб и сущность ее переслать
тебе посредством магии.
Она покачала головой, разметав призрачно-серые локоны вокруг
узеньких плеч.
– Сущность – не то же самое.
– Что ты предлагаешь?
– Если я пошлю тебе кого-нибудь из своих подданных, он
сможет действовать как мой заместитель.
Я подумала об этом секунду, ощущая напряжение Холода, слушая
низкий, почти рвущий звук, с которым Рис вел щетку сквозь волосы Дойла.
– Согласна. Скажи мне, как вылечить моего рыцаря, и
присылай своего заместителя.
Она засмеялась, зазвенели не в тон колокольчики.
– Нет, принцесса, ты получишь лекарство из уст моего
заместителя. Если я дам его тебе сейчас, до того, как получу плату, ты можешь и
передумать.
– Я дала тебе слово. Я не могу взять его назад.
– Я слишком давно имею дело с великими из фейри, чтобы
верить, будто все держат свое слово.
– Это один из строжайших наших законов, –
удивилась я. – Нарушить слово – означает изгнание.
– Если только у тебя нет очень высоких друзей, которые
не допустят, чтобы об этом узнали.
– О чем ты говоришь, королева Нисевин?
