Одновременно.
— Хорошо, хорошо, хорошо…
… - С тобой всё в порядке? Как тебя там… Леся?
Грубоватый голос, старающийся казаться ласковым. Темноволосая девушка лет двадцати пяти — это я? — невесело усмехается и трет лицо, сидя на крыльце делового центра.
— Да, конечно, в порядке. Отлично. Просто ножки устали. Я пошла?
— Э-э… не поедешь?
Отрицательно мотает головой и встает…
— Не иди, не иди…
…Темноволосый юноша в рваной одежде стоит перед захлопнувшейся дверью и сжимает кулаки. Он изможден, он явно голоден и грязен, и на лице — смесь ненависти и решимости. Разворачивается и идет прочь по чистым улицам, бормоча себе что-то под нос…
— Куда, куда…
…Светленький и кудрявый мальчик, настоящий ангелочек на вид, вопит так, что окружающие зажимают уши:
— Не хочу! Не буду! Не заставите! Я все равно это сделаю, спорим?
— Зачем, зачем…
Бледный и напряженный подросток со злой усмешкой швыряет что-то в сторону и ухмыляется на взрыв и крики. А потом достает устрашающего вида крюки и начинает методично навешивать их на железный трос.
— Как, как…
Трясу головой и вижу голову… огромную говорящую голову
А может русалку?
Все теряется в сиянии огромного огненного шара, пятна которого преображаются, сливаются и превращаются в чудовищного зверя с мордой, как у носорога, десятком слепящих глаз и десятком лап разной длины и толщины, свисающих с неуклюжего туловища…
— Дева, что попросила о том, к чему была не готова.
— Защитник, который превратился в преследователя.
— Игрок, который поставил на кон не свою жизнь.
— Маг, который отказался от своей искры.
— Выбирай…
Что я должна выбирать? В чем суть этого выбора? Выбрать снова собственное прошлое, подтверждая тем самым, что я его принимаю? Принимаю ту правду, что я сама, именно я прошла весь этот путь.
Единственно ответственная за то… нет, не за то, что произошло в Волше, а за то, во что я превратила свою жизнь до попадания сюда.
Неприятно оказаться не такой уж классной, а?
— Я не хотел, я не хотел, чтобы это случилось!
— Не правда, именно этого ты и хотел.
Чей это разговор? Эрвина? Златана? Леона? А что если… они не признают, не захотят, не согласятся… Неужели город вышвырнет только меня прочь — а они останутся здесь, за чертой? А вдруг наоборот — и это я останусь одна? Я так боюсь…
— Чего ты боишься?
— Остаться одной!
— Не правда. У тебя еще только две попытки.
Черт, черт, черт.
— Чего ты боишься?
— Что я окажусь никому не нужна…
— Не правда. Одна попытка.
Вдох-выдох.
Ну же, Леся, это не викторина, когда надо угадывать. Просто загляни внутрь себя.
— Чего ты боишься?
— Что никогда не верну себе право жить так, как я мечтаю.
— Не бойся. Живи. И помни — ты обещаешь.
Обещаю? Что?
Снова звон, гул, землетрясение. Темнота перед глазами, а потом меня вдавливает во что-то мягкое, липкое, упругое… вдавливает и протискивает насквозь, вышвыривая на траву посреди ярко освещенной долины с сочной зеленью.
Честно?!
Я хочу закричать от радости, но не могу. Потому что никого рядом нет.
А плакать можно? Можно?!
— Нет.
Оказывается, я сказала это вслух.
Выдыхаю с облегчением, разворачиваюсь и попадаю в такие надежные, такие важные объятия Эрвина. Обхватываю его тело руками, впиваюсь пальцами в его лопатки и хрипло спрашиваю:
— А что пообещал ты?
Медлит. И говорит с некоторой неохотой:
— Отказаться от задуманного. А ты?
— Исполнить то, о чем прежде я только думала.
— Противоположное нашим прежним действиям, да?
— С ног на голову, как и обещали, — тяну задумчиво.
— Не самое сложное, верно? — мне показалось, или Эрвин сказал это с сомнением?
— И к нам ведь не может быть применено никакого наказания, если мы… не выполним?
Мы смотрим друг на друга какое-то время… и оба отводим глаза.
— Там, наверняка, какие-то испарения вредоносные, которые вызывают галлюцинации, — завопил Златан сзади нас настолько неожиданно, что мы подпрыгнули.
— Сомневаюсь, — спокойно возразил ему вывалившийся Леон.
Я подбежала и обняла их. И всмотрелась в их лица — они выглядели… нормальными. Не слишком удивленными даже. Может и я выглядела как прежде? Возможно это все потому, что к этому моменту мы уже прошли огромный путь к самим себе?
И потому город выпустил нас… так легко.
Интересно, мы все видели одно и то же?
— Ты был… неординарным подростком, — говорю тихонько Эрвину, а тот вздрагивает. А потом вздыхает.
— А тебе удивительно подходила та твоя странная одежда.
Одно и то же.
— Скажи… — я заколебалась, но все же решила спросить, — На что поспорил Златан?
— Когда был маленьким?
— Нет. Ты понимаешь, о чем я.
— На то, что он сможет стать сильнее фей, — сказал со вздохом.
И пока я пыталась переварить эту информацию, ушел вперед.
Я пошла тоже, осматриваясь.
Вокруг — безмолвие и просторы. Вдалеке — небольшие холмы и можно даже угадать строения. А прямо под нашими ногами…
— Смотрите, какая прелесть! — раздался удивленный голос принца, — Дорога, усыпанная желтыми лепестками!
Рубиновый Город
Жили-были два маленьких мальчика.
Как Розочка и Беляночка — Черненький и Беленький. Но отнюдь не такие милые.
Не сказать что они дружили, но на почве вседозволенности и избалованности сошлись в достаточной степени, чтобы проказничать вместе.
Мама мальчиков умерла, отец был слишком занят, чтобы воспитывать детей, а дети оттачивали все свои самые яркие черты на окружающих.
Своеволие. Самолюбие — и самолюбование. Гордыню.
Прощупывали границы, которых вовсе не оставалось.
Беленький решил, что весь мир вокруг принадлежит ему. Со всеми людьми. Черненький — что он в состоянии захватить этот мир. Самыми разными способами.
