Мальчики подросли и наступила пора экспериментов.
Один влюблял в себя и изучал, что можно делать с влюбленными в него людьми. Другой заставил бояться и ненавидеть собственными задумками.
Оба оказались одинаково жестоки.
Но поплатились они не за это.
У нас было достаточно ночей, чтобы поговорить. Дорога среди полей оказалась бесконечна — и пусть уже тошнотворная зелень перемежалась маленькими деревушками, монотонность нашего пути разбивали лишь вечерние костры. И наши с Эрвином откровенные разговоры.
Если в начале пути мне пришлось унять свое любопытство относительно его жизни, мотивов и целей, поскольку я уважала чужое личное пространство, то теперь потребовала откровенности. А Лорд, которого, похоже, вскрыло консервным ножом в городе без названия и лиц, мне не отказал.
— И кто из вас старший принц? — спросила я в первый же вечер, когда мы остались наедине.
— Поняла, да? Был старшим принцем. Но я отрекся от престола и имени после произошедшего и заставил прочих забыть о своем существовании… как принца.
— Разве это возможно?
— Возможно.
— Но… почему? И почему ты так тщательно скрывал, кто ты такой и как тебя зовут уже в путешествии?
— Я не хотел вспоминать, что я был наследником и Эрвином. И не хотел, чтобы ты меня невзлюбила.
— А может боялся, что я, наоборот, начну любить всеми возможными способами? Только потому, что ты явор с короной?
— Может и боялся.
У нас было достаточно ночей и — на удивление — деликатные спутники, чтобы уединяться.
И не только разговаривать о нашем прошлом, но и проводить наше настоящее… в удовольствие.
О будущем мы не говорили.
— Так что произошло? — меня было не остановить. Я жаждала уложить все высыпавшиеся разноцветные стеклышки калейдоскопа в одну линию.
— Златан во всеуслышание заявил, что у него есть истинные искры. Феи же явились убедиться, что все так и есть… Ну он и поспорил, что станет сильнее их.
— Вы видели фей? За время нашего путешествия мы столько раз о них говорили, но…
— Тебе кажется, что их не существует? — вздохнул — Еще как.
— А у Златана действитльно были эти самые искры?
— Может и были, но многое сейчас воспринимается кусками. Нас ведь тоже можно заставить… забыть. И кому-то это понадобилось.
— Но ты можешь предположить?
— Он проиграл спор, и феи придумали ему наказание — прислали «подарок». Но так получилось, что открыл его я. А вырвавшиеся оттуда инструменты обхватили мне ноги, руки, вскрыли грудную клетку… в общем, как раз об этом моменте я бы с удовольствием забыл.
— То есть это не ты должен был стать Железным Лордом? Получается, ты сам себе это устроил?
— Благодаря этому Златана хотя бы не разорвало чувство вины.
— Он может чувствовать вину? — хмыкнула, — По твоим рассказам и тому, что я видела…
— Он изменился. Мы оба.
— Не вяжется что-то… — я вздохнула. Мы лежали на удивительно теплой земле, вдвоем, в обнимку, и смотрели на звезды. Его железная рука осторожно гладила мои волосы, а сердце билось ровно и уверенно. — Ведь есть еще паучок. И я чувствую — он связан с тобой. А в нем — иголки от Элы, зерно от Петры, камень устойчивости от Миявы. Я не склонна думать о феях как о благодетельницах, но…
— Я понимаю. Но на это у меня пока нет ответа.
Эрвин прикрыл глаза, не желая продолжать разговор.
Прошлое тяготило его даже больше чем то, что представляет собой настоящее. Череда ошибок, мысли, что было бы, если бы не…
Если бы не он открыл подарок.
Если бы Златан не спорил и не играл — в том числе с феями.
Если бы они оба не были такими.
Если бы его воспоминания были точны!
Возможно раньше он и не думал об этом вовсе, но сейчас к нему возвращались не только эмоции и мимика, но и все, что их сопровождало. Боль. Жажда перемен.
И желание взять реванш.
Эрвин тяжело, душераздирающе вздохнул… а я сделала то, что, наверное, сделала бы любая женщина для своего мужчины в таких условиях, когда нет возможности предложить явное решение проблемы.
Поцеловала.
И целовала до тех пор, пока он не начал отзываться, пока дыхание обоих не сбилось, а одежда не оказалась на влажной земле — и да, теперь мне уже было почти наплевать на то, что я не принимала ванну несколько дней, а трава и смятые, далеко не чистые тряпки служат нам постелью.
Если ты обнажился перед человеком хоть раз — далеко не только в физической близости — твои границы сильно раздвигаются.
Город появился на шестой день совершенно неожиданно.
Мы обогнули торчащую посреди поля скалу и остановились, как вкопанные: посреди изумрудного пространства сверкал ярко-красной инкрустацией диснеевский замок, окруженный стеной и особняками. И к огромным воротам в этой стене вел хрустальный мост, на котором также лежали «прелестные» желтые лепестки.
Все это было настолько декоративно и ничуть не железно, как в остальном Волше, что вызывало естественное недоверие и, почему-то, неестественное отвращение.
Хотя нет, я понимала, почему. Вяжущая на языке сладость была в этой картинке. Пряничный домик, в котором должна жить ведьма. А жили, как оказалось, веселые и улыбчивые, и на вид самые обычные люди. Разве что более чистенькие и хорошо одетые, более веселые, более доброжелательные по отношению к приезжим, чем я ожидала. Будто и правда мы попали на страницы рисованной сказки.
Или в мюзикл.
Я бы не удивилась, если бы они дружно выстроились и принялись петь вдохновляющую песню. Например о том, какой сегодня чудесный день — при этом с обязательными движениями ленточками, закручивающимися ровно в сторону светленького, с ярко-красной крышей постоялого двора.
— Знаете, — я с опаской посмотрела на очередную парочку, которые, улыбаясь голливудскими улыбками, помахали нам рукой. — Мне теперь кажется, что предыдущий город был не так уж и плох. А рубиновую столицу стоило бы переименовать в Степфорд.
— Что это?
— В нашем мире есть такая… постановка. Про маленький городок, где женщины удивительно идеальны, очаровательны и похожи друг на друга. Все их существование заключается в готовке, уборке и ухаживании за супругом. Вот только причина в том, что в них… ну, скажем так, мозги заменили на механические. Сделали себе удобных женщин.
— А здесь королева сделала себе удобных жителей? — нахмурился Леон.
— Я уже ничему не удивлюсь. Может это я стала слишком подозрительна? И все эти люди — ну просто представим — всего лишь счастливы своим обыкновенным счастьем? Например, потому что исполнили желания.
