1
На следующий день после того как моих родителей бросили в королевскую темницу, я, практически, умерла.
Это был обычный холодный день. Такой, когда морозный узор на окнах не дает рассмотреть большую площадь между общежитием и главным зданием академии, а погасший к утру камин ускоряет процесс одевания почти до боевого уровня.
В тот день я проснулась и нехотя вылезла из-под толстого пухового одеяла. Вздрогнула, коснувшись ногами каменного пола и, вспоминая поименно всех тварей завесы, натянула на себя сначала чулки, нательную рубашку и панталоны, а после — укороченный камзол и клетчатую плотную юбку.
И только потом перевела дух и отправилась умываться.
Собственная ванная комната была лишь в некоторых студенческих комнатах, но именно такая — естественно — досталась мне.
Девятый оборот приближал наш мир к Дню Нового года, когда природа встряхивается после зимней спячки и расцветает, радуя запахами и солнечным теплом. Но до этого было еще не меньше четырех декад, потому вода в кране оставалась ледяной, а необходимость натягивать на себя еще и громоздкий плащ, пусть и подбитый натуральным мехом, приводила в уныние.
Завеса забери тех шутников, что придумали, что студентам нужно суровое воспитание и окружение!
Как будто кто-то из благородных будет и дальше так жить…
Зимой меня доставал холод, весной — необходимость самостоятельно отскребать грязь с ботинок и формы после занятий, летом было не открыть окна из-за мошек, а осенью полагалось «укреплять нервы», старательно не обращая внимания на вопли порхающих с ветки на ветку тароки.
При этом использовать хоть какие средства защиты или заклинания было нельзя!
«Осколки — драгоценный дар и вам не следует разменивать их на бытовые нужды» — вот что любили повторять нам магистры.
Ну хорошо, но почему при этом запрещено покупать готовые артефакты, в которые нуждающиеся слабые маги вкладывали свою силу, чтобы хоть немного заработать? Что именно воспитывал во мне тот факт, что я постоянно мерзну? Ведь то, что меня называют за глаза «Снежная Королева» — на самом деле это прозвище мне нравилось, но я бы никогда не призналась в этом — не делало морозоустойчивей.
Я умылась, тщательно расчесала густые волосы, которыми по праву гордилась, и внимательно всмотрелась в зеркало, выискивая возможные недостатки.
Их не было.
Не зря мою маму в свое время считали первой красавицей королевства Одивелар.
Прозрачно-голубые глаза, тонкие черты лица и пухлые губы. Мне даже не нужно было подкрашивать щеки и брови, как Луисе — Эрике, что, несомненно, не могло не поднимать настроение.
Я надела удобные кожаные сапожки, укуталась в плащ и грациозно — насколько это вообще было возможно на обледеневших дорожках — пошла через площадь в сторону Академии.
Студентов на улице почти не наблюдалось. Большинство предпочитало проспать и нестись сломя голову, чтобы сожрать, как животные, кусок булки — и все равно опоздать на первую лекцию. Но дочь королевского советника никогда бы не позволила вести себя как простолюдинка.
— Каталина, дорогая!
Лучезарно — надеюсь — улыбнулась своему жениху, позволила обнять за плечи и поцеловать в щеку. Рядом завистливо вздохнуло несколько первокурсниц.
Еще бы.
Хайме-Андрес де Кастелло-Мельхор — он предпочитал, чтобы его называли полным именем, и только мне позволял короткое «Андре» — был старшекурсником, одним из самых родовитых студентов академии, на редкость сильным магом и… настоящим красавчиком.
Я сама себе завидовала, когда ловила наше отражение в одной из зеркальных поверхностей.
Вместе мы смотрелись… идеально.
— Что желает моя королева? — он подвел меня к столику, помог снять плащ и широким жестом указал в сторону раздачи.
Это была наша традиция.
Обычно студенты ели своими пятерками — как и учились, и отрабатывали задания. Но когда мы со старшим сыном семьи Кастелло-Мельхор начали встречаться, то решили, что обычность нам не к лицу.
И придумали завтракать вдвоем. Это было против общепринятых правил… но никто не посмел возразить. А малолетние дурочки еще и считали это ужасно романтичным. Как и тот факт, что жених сам приносил мне еду.
Впрочем, я тоже считала это романтичным.
— Травяной взвар, булочки, сыр и масло, — я улыбнулась Андре, а он нежно поцеловал мое запястье, перед тем как отправиться за подносами.
Я задумчиво смотрела ему вслед, любуясь ладной фигурой и уверенными шагами, но мое любование было прервано громким многоголосым хохотом.
Повернулась и недовольно поморщилась. Ну еще бы. Даниель до Вальдерей и его компания.
Он учился на одном курсе с моим женихом, но до Хайме-Андреса ему было как до солнца — никогда не добраться… И он олицетворял собой все, что я так презирала в окружающих. Был слишком громким, развязным, слишком лохматым, слишком… всё. Его родители чем-то там отличились возле завесы — вряд ли чем-то существенным — и за это получили аристократическую приставку первого поколения. Но это не делало его… благородней.
— Хмуришься? — мой жених мягко улыбнулся и поставил поднос с завтраком на стол.
Я вздохнула:
— Утомляет необходимость учиться рядом… со всеми этими людьми.
Я неопределенно показала ему за спину, и парень понял. Скривился и с каким-то остервенением схватился за приборы:
— Ты не представляешь, насколько утомляет меня.
При всей своей обезбашенности придурок Вальдерей был сильным магом и учеником — а значит его рейтинг постоянно рос. И, фактически, в этом году они соперничали с Андре за звание лучшего четверокурсника.
— Не волнуйся, милый, ему тебя не опередить…
Мы обменивались ничего не значащими репликами и завтракали, пока столовая наполнялась студентами.
Андрес проводил меня до нужной аудитории, коротко прижался губами к виску — его прикосновения стали частью нашего общения и нравились мне… как и то, что большего он себе не позволял — а затем отправился на свою лекцию.
Мне же пришлось пройти мимо «пятерки цветочков» — как мы их называли за чрезмерную приверженность к самоукрашательству и постоянным попыткам заполучить женихов вместо того, чтобы учиться — под предводительством Луисы-Эрики да Кадавал. Противной блондиночки, которая вечно соперничала со мной, будто у нее был хоть малейший шанс обойти меня что в плане внешности, рейтинга или личной жизни.
И это её бесило — но она продолжала с завидным упорством пытаться испортить мне жизнь.
— Катали-ина… — пропела она сладким голосом.
