— Тебе нужно с большей легкостью проходить препятствия, — начал я импровизированное занятие. — Со скоростью, в целом, все в порядке, но любой барьер или яма тебя сильно замедляют.
— Ты это спиной заметил? — спросила с подозрением.
— Эва, вчера я не первый раз видел тебя на полигоне.
Открыла было рот, чтобы заявить, что она не Эва, но тут же закрыла. Молодец, учится.
— И как проходить их быстрее?
— Мы разберем каждый барьер и "сюрприз" что есть здесь. Потом каждый, что было в прошлом году на Играх. И каждый, что придумает…
— Твое воспаленное воображение?
Хмыкнул. Щеки девушки раскраснелись, а пухлые губы изогнулись в легкой улыбке.
Я отвел взгляд.
— Именно.
И скорее почувствовал, чем увидел, как она кивнула.
— Пока разогрейся. Пробегись. А потом приступим.
Сделала было шаг, но, помедлив, все-таки сказала:
— Спасибо.
— Аристократы не чужды благодарности простолюдинам? — я демонстративно поднял брови.
— Иногда наша благодарность сильнее, чем воспитание, — отреагировала быстро.
Завеса, эта её искренняя улыбка…
Сглотнул.
— А ты, я так понимаю, очень сильная?
— Очень, — почти хохочет. А потом снова становится серьезной, — Вы ведь могли… отказаться. От меня.
— И выставить себя идиотами, которые сами не знают, кого берут? — спросил грубовато, — Нет уж, будем с тобой мучаться.
— Ага.
Кивнула и побежала.
А я только вздохнул, глядя вслед изящной удаляющейся фигурке.
Потом… конечно мы учились. Правильно ставить руки на бревна и стены, брать нужные точки разгона для прыжка, делать кувырки… То, что я «изучил» с деревенскими мальчишками еще в детстве таким, как Эва-Каталина не преподавали в их дворцах. Так что приходилось объяснять, помогать, придерживать…
И стараться не сойти с ума от её запаха и тепла разгоряченного тренировкой тела.
Моя реакция раздражала.
Я должен был сосредоточиться на том, чтобы дотянуть её уровень до остальных, а вместо этого только и думал что о груди, обрисовывающейся под рубашкой при каждом движении; о стройных ногах и заднице, мелькавшей у меня перед глазами каждый раз, когда она забиралась на препятствие передо мной; о прикушенной от усердия губе…
Завеса!
Как я вообще выдержу… все эти утра до Игры?
Раздражение сделало свое дело и на очередную её ошибку и неловкость я отреагировал грубым:
— Хватит уже пыхтеть — старайся получше.
Она вздрогнула, резко обернулась, что было в корне неверно, и полетела с тонкой балки, на которой балансировала, вниз. Я перехватил её, но сам не удержался и повалился на спину.
— А тебя, оказывается, легко завалить, — усмехнулась ехидно Снежинка.
— Только красивым девушкам…
— Сомневаюсь, что этим стоит гордиться, — парировала и… не отстранилась.
А я вдург почувствовал, что задыхаюсь. Не от боли и тяжести, а от того, что она полулежит на мне. И сжимает своими совершенными ногами мои бедра, а руками держится за плечи.
Эва тоже поняла это. Суженные зрачки расширились, утопив кристальную голубизну радужки, а острые зубки снова подхватили в смущении пухлую нижнюю губу.
А потом девушка ойкнула и дернулась, почувствовав внизу…
Завеса!
Я дернулся и сбросил её с себя. Сам не знаю, почему. Глупо. С другой бы воспользовался случаем и смутил… а то и возбудил окончательно, а с ней не мог. И дело не в желании.
Мы вскочили, не глядя друг на друга.
— Надо поторопиться… побежали до конца. Еще переодеваться перед завтраком.
— Конечно.
Дальше обошлось без глупых происшествий. И только в конце полигона мы остановились, а я увидел подходящего к нам Мигеля. И нахмурился.
Эва с улыбкой поздоровалась с ним и пошла в сторону общежитий, я же задержался.
— Ты почти не встаешь раньше первого занятия.
— И тебе доброе утро, — Мигель насмешливо подмигнул. — Завтра встану еще раньше — хочу тоже помочь Эве.
— Без надобности, — получилось даже для меня резко.
Друг посмотрел на меня, прищурив глаза.
— Тебе что-то не нравится?
— Не нравится. Зачем тебе это? Эва — нормальная девушка, и она часть нашей пятерки.
— А может все дело в том, что нравится тебе? — Мигель склонил голову. — Ты же говорил, что она в этом смысле не интересует.
— А ты вообще ни кому не проявляешь интерес, — заявил раздраженно. — И никогда ни с кем не спишь больше двух раз. Думаешь мне это нужно накануне Игры? Твои… игры?
— Ну, она така-ая… — он плотоядно улыбнулся, а я едва не впечатал кулак в эту улыбку, — Ради Эвы-Каталины можно и поступиться своими принципами.
— Ты серьезно? — я опешил.
— Почему нет, — легко пожал плечами.
Я даже не сразу нашелся, что ответить.
— А твои родители… Разве они не будут возражать? У вас же не приняты… подобные отношения. Что вообще у вас происходит такого, что ты…
Я не смог продолжить. Я вообще впервые спрашивал человека, с которым мы уже три года считаемся близкими друзьями, о подобном. И Мигель тоже удивился.
— Тебя это не волновало столько времени и вдруг стало интересно? С чего бы?
Он многозначительно хмыкнул, развернулся и пошел к основному зданию.
С чего бы?
Я вздохнул. Возможно с того, что мне захотелось чуть больше узнать этого парня и понять его мотивы. Возможно… я пытался защитить мир и спокойствие в нашей пятерке.
А может потому, что меня вели инстинкты, которые требовали изучить врага, позарившегося на то, что я считал своим?
Завеса!
Это было плохо… очень плохо.
И то, что я начал как-то странно относиться к Эве. И то, что я теперь считаю Мигеля… своим соперником.
18
Всего один оборот — а я чувствую, что стала взрослее на много лет.
Не старой, не мудрой, не уставшей от жизни… хотя усталости и мудрости явно прибавилось. Именно взрослой. Наверное, так всегда происходит с теми, кто понимает, что в этой жизни по-настоящему опираються надо не на родителей. Не на имя. Не на тех, кого ты называл друзьями и любимыми.
А только на самого себя.
И если у тебя есть внутренняя опора… то и со всем остальным справишься. Даже если твоя жизнь, которая была похожа на сказку, превратилась в летопись происшествий.
