— Спроси себя, кто может распространять так называемые «лживые» слухи. Может непосредственный участник событий?
Я моргнула, открыла рот, чтобы сказать ему…
Но парень уже уходил.
Завеса!
Неужели Вальдерей? Да, это в его духе, но он же капитан нашей пятерки и вообще, относится ко мне… с уважением?
Память услужливо подсунула мне картинки, где я чуть ли не упрашиваю Вальдерея переспать со мной, и я вспыхнула. Щеки обожгло жаром, а грудь — злостью. Он ведь спорил на меня когда-то, я знаю. И не раз подходил ко мне с непристойными предложениями. И я помню, как многие обсуждали, уложит он меня в постель или нет, пока я не стала невестой Хайме.
А что если он решил таким образом отыграться?
Руки непроизвольно сжались в кулаки.
Если этот ублюдок и правда рассказал в Академии, что он и я…
У меня вырвался рык, и я пошла… да что там, побежала в сторону мужского общежития. Я не хотела верить бывшему, но я слишком долго наблюдала за Вальдереем, чтобы не предположить, что все это может быть гадкой правдой.
Которую я непременно узнаю. Спрошу у него, и посмотрим, сможет ли он оправдаться!
Я быстро зашла в боковой вход и, прислушиваясь, не идет ли кто, взлетела по боковым лестницам. Почти забежала за угол, но резко остановилась, едва успев не выдать своего присутствия.
Сердце будто рухнуло куда-то в область желудка, и вовсе не от быстрого подъема. Перед дверью до Вальдерея стояла Милагреш да Гильерме и уверенно стучала в нее.
Я осторожно выглянула, сглатывая.
Щелчок… и брюнетка, насмешливо наклонив голову, проговаривает чувственным голосом:
— Ну наконец-то. А то я уже думала, что ты опять со своей блондиночкой.
И шагает внутрь.
А мне… а мне слишком понятно и значение её фразы, и этой сцены.
Что ж. Вальдерей хотя бы ничего мне не обещал, кроме того, чтобы подготовить меня к Игре. А то, что он при этом ставит меня на один уровень со своими девками в глазах окружающих.
Я разберусь.
19
Утро стало большой моей проблемой. Кошмаром, сродни тем, что снились мне почти каждую ночь.
Вставать в такую рань, с учетом того, что ложилась я за полночь, было крайне трудно.
Тренироваться с Вальдереем, который придумывал все более изощренные пытки, называемые им «развитием навыков», оказалось на грани моих возможностей.
А стараться при этом не накинуться на него за… наглую ухмылку, прищуренный взгляд и вечное раздражение представлялось чем-то похожим на возвращение из-за Завесы.
Он был и правда невыносимым.
Хамил, угрожал, требовал. Послушания и каких-то невозможных трюков. И отпускал порой такие пошлые шуточки, что меня аж подбрасывало от злости. Но я запрещала себе реагировать. Представляла капитана пятерки грубым, въедливым, настойчивым… преподавателем. И выполняла на пределе сил все, что он указывал делать.
Иногда к нам на полигоне присоединялся Мигель. Что по непонятным мне причинам превращало просто не выспавшегося и хмурого Вальдерея в бешеного Вальдерея. Я же, напротив, чувствовала себя много комфортней, когда кто-то из парней крутился неподалеку. Было легче отвлекаться. Например на смущение, которое я испытывала в ответ на внимание одного из нашей пятерки. Я не могла не заметить, что Мигель… пытается за мной ухаживать.
Только не принимала это всерьез.
Может потому, что я видела, как забавляет Мигеля реакция капитана. Может потому, что в принципе не могла воспринимать всерьез никого из этой компании.
Сравниться с утрами могла только подготовка к отбору. И Хайме-Андрес, каждый раз наблюдающий за мной и моими «успехами» так пристально, что мне делалось не по себе.
А потом переводящий многозначительный взгляд на Вальдерея.
Будто я и без него не понимала, насколько все… неоднозначно.
Конечно, я не могла не думать о том, что узнала и увидела про своего поручителя. При этом, как бы мне ни хотелось чувствовать себя оскорбленной — не получалось. Я, почему-то, чувствовала себя снова преданной, хотя ничего он мне не обещал — и ничего не был должен.
И сам факт присутствия этого чувства пугал меня до одури, делая неповоротливой и отстраненной. И мешая даже выяснить, распространял ли он обо мне гадкие слухи, желая выставить себя победителем, или бывший соврал и в этом. Завеса с ними, со слухами! Я не готова была к еще одной правде, если вдруг окажется, что Вальдерей и правда таков. И пусть сама себе казалась теперь трусихой, но предпочитала думать, что просто осторожна.
А самое ужасное, что, несмотря на постоянные тренировки и сосредоточенность на подготовке… у меня мало что получалось. Я как будто все время пыталась догнать тех, кто бежал впереди. Готовилась, учила, практиковала, но… приходила на общий сбор и видела только чужие пятки.
Они всегда опережали меня.
И я не понимала, что с этим делать.
И я видела напряжение в глазах магистра Ковильяна. Недоумение и жалость в глазах остальных пятерок. Презрительную насмешку противной Милагреш.
И от этого ошибалась еще больше, будто растеряв то, что было внутри меня.
Уже даже Роша и Жоакин смотрели на меня с сомнением. Я не знала, что именно им сказал Вальдерей, чтобы я оказалась в финале, но, похоже, они уже жалели, что согласились.
Мигель… Мигелю будто было все равно, поедет ли пятерка на Игру. Он жил в каком-то собственном переживании.
Даниель же злился.
На меня или на свой выбор? А может еще на что, что он не может ничего из меня вытянуть?
А у меня будто наступил откат после всех событий… Я чувствовала усталость и растерянность и впервые думала, что не смогу что-то сделать.
Мое уныние сегодня особенно контрастировало с оживлением, которое царило в столовой перед выходным. Студенты обсуждали свои планы, я же механически жевала еду и старалась не замечать всеобщей радости.
И даже не обратила особо внимания на Мигеля, который сегодня особенно радостно плюхнулся на стул и помахал перед моим носом каким-то кругляшом.
— Достал, — он поиграл бровями.
— Что? — не поняла я.
— Пропуск для тебя. У ректора. Я сообщил, что пятерка хочет показать тебе особые магические бои, чтобы улучшить твои показатели, и, похоже, он мне поверил. Так что сегодня ты едешь с нами — прогулка, ресторация и… бои.
Он широко мне улыбнулся, а я не могла не улыбнуться в ответ.
Неужели мне будет позволено… вырваться хоть ненадолго, глотнуть свежего воздуха?
— Только учти, тебе придется вернуться в Академию, никаких побегов, — брюнет шуточно погрозил мне пальцем.
