И буря с легкостью затихает, превращаясь в слабый ветерок.
Завеса! С каких это пор я стал поэтом? Но это был слишком странный вечер, странные эмоции, которых не должно было быть. Но они были. И я собирался с ними разобраться — может не сегодня, но в ближайшее время. Меня беспокоило, что они могли сделать меня слабым. Слишком непредсказуемым даже для самого себя.
И мне это было не нужно.
А пока… пока я просто сидел напротив Снежинки и смущал её пристальным взглядом.
В закрытом экипаже оказалось темно — лишь блеклый магический огонек наверху. Но и в этом огоньке кожа девушки мягко сияла, а глаза выглядели как глубокие озера.
Я даже не сразу понял, что эти озера оказались скрыты. Мягкой завесой из пушистых ресниц и век. И едва успел переместиться и подставить плечо, чтобы Эва-Каталина не завалилась на сидение, заснув столь неожиданно.
А потом негромко рассмеялся — кажется, я провалился по всем направлениям. Никогда еще девушки не засыпали в моем присутствии. И завеса меня забери, почему это делало меня… неприлично счастливым?
Я обвил её плечи рукой — конечно, ради безопасности — и с большой осторожностью вдохнул свежий и чуть сладкий запах волос.
Похоже, эта недолгая поездка покажется мне очень долгой…
Пока мы ехали к Академии, Снежинка уснула еще крепче. Я мог лишь догадываться, сколько ей приходится вытягивать на себе и как мало она спит, потому, когда кучер открыл дверцу, шикнул на него и знаками показал, что заплачу за простой сколько нужно. А сам откинулся на довольно жесткую спинку и тоже закрыл глаза.
Эва зашевелилась спустя полчаса.
Вздохнула сначала прерывисто, повела головой, а потом резко села, высвобождаясь и недоуменно оглядываясь.
— Я уснула? Прости.
Её голос был хриплым и настолько… притягательным, что я стиснул зубы. И буркнул:
— Для каждого из пятерки сделал бы это.
И только потом понял, насколько глупо это прозвучало.
Снежинка, похоже, тоже представила одного из парней, спящего в моих объятиях, и хихикнула. И принялась выбираться из кареты.
На площади было тихо и пустынно. Да и окна в общежитиях не горели — все разъехались или спали.
Зябко ежась и зевая девушка дошла до бокового входа в общежитие и повернулась ко мне.
— Спасибо. И прости, если нарушила твои планы.
— О чем ты? — я нахмурился, чувствуя, что благодушное настроение смело порывом ветра.
— Ну, — она смутилась и прикусила губы… завесовы пухлые губы! — Обычно вы… обычно ты… Я вообще думала, что ты останешься с Милагреш!
— И почему ты так думала? — наступил на нее, вынуждая почти вжаться во входную дверь. Не знаю, что именно меня раздражало в этой ситуации, но раздражало. И я решил выяснить прямо сейчас, что за странные мысли скрываются в этой хорошенькой головке.
— Разве вы не вместе? — спросила она почти с вызовом. — Или для тебя совместная ночь… не повод для знакомства?
— Если помнишь, у нас тоже была совместная ночь…
— Но не такая! — вспыхнула и попыталась отодвинуться. Но заместо этого еще больше увязла в ловушке из моих рук. Вздохнула, явно надеясь взять себя в руки, и проговорила спокойней, — Ладно. Это вообще не мое дело. Чем вы там занимаетесь…
— Объяснись, — я был уже в бешенстве. Что она там себе навоображала… мне это не нравилось.
— Да что там объяснять! Я как-то приходила к тебе, — она вдруг помрачнела, — Спросить надо было кое о чем… И видела вас.
— Никаких «нас» не существует.
— Я уже сказала — это не мое дело!
— А по-моему ты просто ревнуешь.
— Я? Ревную?! Ахахах, было бы к кому и…
Она не договорила.
Я просто не дал ей этого сделать.
Прижался к её губам и, когда она возмущенно ахнула, скользнул языком в горячую сладость. И едва подавил стон, настолько это было восхитительно.
Пьяно.
Возбуждающе.
Снежинка стояла напряженная… а потом поддалась. Обмякла, выгнулась, сама прижалась ко мне и ответила… ответила так, что меня пронзило насквозь молнией.
Мы оторвались друг от друга, только чтобы глотнуть воздуха, и я тут же услышал хриплое:
— Так нельзя. Тебе впору вспомнить, что я тебе не интересна, как женщина. Ты говорил.
— Ты действительно поверила в это? Я с ума схожу, не видишь?
И снова приник к её губам. Мучительно, сильно. Почувствовал, как её пальцы вцепляются в мои волосы, тянут, зарываются глубже, и сам провел руками плотно-плотно по её телу, мечтая ощутить её под собой. Но девушка оттолкнула меня от себя и прошептала:
— Нет. Мы не будем…
— Будем, — я смотрел на нее не отрываясь, — Просто не сейчас.
— И не мечтай!
— Сама же придешь ко мне.
— Как уже приходила? — спросила она горько. И добавила злее, — Как приходят другие?
— Нет, — мотнул головой и для надежности схватил ее за подбородок, заставляя смотреть прямо на себя. — Придешь именно ко мне — а не спасаясь от тяжелых мыслей. И я буду ждать тебя, как не ждал никого другого.
— Ты вряд ли дождешься, — губы Эвы скривились почти болезненно, — Вы все… не можете ждать.
— Посмотрим.
Я может еще много чего хотел ей сказать… Но она выскользнула из-под меня, рывком открыла дверь и скрылась в общежитии.
А мне оставалось только вернуться в собственную комнату…
24
Весь следующий день я ловила себя на том, что постоянно дотрагиваюсь до губ, будто проверяя, остался ли на них след от поцелуя. И сама же едва не била себя по рукам — хорошо хоть свидетелей моего странного поведения не наблюдалось.
В Академии было тихо.
Я и раньше любила единственный выходной — потому что вволю могла пообщаться с родными или весело провести время с… женихом. Но и сейчас он остался любимым днем декады. Когда вокруг никого. И можно выспаться, наконец. Спокойно посидеть в библиотеке, даже прогуляться.
Подумать, что же такого происходит между мной и Вальдереем. И не привиделось ли мне вчерашнее?
Я не понимала его. И себя.
То вспоминала все те моменты на протяжении двух лет, когда меня передергивало от излишне свободного его поведения, от всех девиц, что неизменно крутились вокруг этой компании…И то, как Милагреш уверенно шагала в его комнату — разве не по приглашению?
То слышала мысленно его слова, смазанные ночным воздухом…
Как будто он и правда верил, что готов ждать. Что есть чего ждать.
