Вернуться? Тогда растеряю остатки решимости. Нет уж, если Вальдерей поблизости, то я его найду.
И правда нашла. В уединенном малом алькове на втором этаже, о существовании которого мне по приезду не сообщали. И понятно почему — он предназначался для развлечения богачей.
Мужчин.
Такие были во всех крупных постоялых дворах, в замках тоже… Я тихонько приблизилась и спряталась за висящим гобеленом, высматривая среди нескольких компаний Вальдерея и надеясь, что никакой пикантной картины не застану.
Мигель и Даниель сидели за отдельным столиком с краю, неподалеку от меня. И о чем-то говорили — вряд ли секретном, они бы не доверили тайны подобному месту, даже с пологом.
Скорее всего мужские разговоры, и прерывать вроде бы неприлично. А еще ужасно захотелось… подслушать.
Я тут же одернула себя мысленно… и с обреченным вздохом и отчаянным смущением прошептала заклинание, направив его на парней.
… - Ты ведешь себя неверно, — это Мигель.
— Не тебе меня учить.
— А кому? Внимания Эвы ты так не добьешься, только раздражишь еще больше.
— Ну хоть какая-то эмоция от нее, — в голосе Даниеля прозвучала ирония, а я дрогнула. Он что, считает меня неэмоциональной? Конечно, я сдержана и не привыкла показывать свои чувства, но сделалось как-то… неприятно.
— Поставь себя на ее место, — Мигель вздохнул, — Сдержанность — каркас, на котором у нее много держится. И не только у нее.
— Знаешь, а мне надоело ставить себя на ее место. Пусть я не все тебе рассказывал, но ты прекрасно понимаешь, что я сделал, чтобы ей помочь. И готов сделать еще больше. Что я, завеса меня забери, едва дышу рядом с ней! И надеюсь хотя бы на доверие с ее стороны и шанс… шанс, что она тоже видит во мне не просто близкого друга. Я даже этого не получаю.
— Даниель…
— Хватит, мне надоело обсуждать это. Мы пришли развлечься? Так давай развлекаться.
Он залпом допил кубок с вином и показал, что хочет еще. И тут же к ним подскочила хорошенькая румяная подавальщица в рубашке с таким глубоким вырезом, что можно было ничего и не надевать, и так интимно прижалась, пока наливала вино…
Я рассчитывала, что Вальдерей хоть как-то покажет, что ему неприятно. Но нет. Он сидел совершенно спокойно… а когда она плюхнулась к нему на колени и обвила шею руками, остался на месте.
Яскользнула прочь и побежала по темному коридору, чувствуя, что задыхаюсь.
Жизнь ничему не научила меня, похоже… Например тому, что, подслушивая, можно узнать о себе много нового, и, подсматривая, можно впрыснуть в свою кровь яд. Он разбегался по мне с током крови и когда я вернулась, наконец, в комнату, взорвался болью в груди.
Задыхаясь, я прислонилась к стене и закрыла глаза.
Неужели он не понимает, что я не такая? Не холодная, просто… Просто не умею показать это. Боюсь говорить о чувствах. Не понимаю, насколько уместны вовсе в нашем случае признания… Я всегда видела отношения уже состоявшимися, счастливыми, а когда мы начали встречаться с Хайме-Андресом, то наш первый серьезный поцелуй и признания во взаимной симпатии произошли едва ли не после помолвки.
И да, я привыкла, что за мной ухаживают. Потакают. Лелеют. Папа и Питер-Дамиен так делали… Получали ли они что-то в ответ?
Я вздохнула и прикусила губу.
Конечно, отец и брат видели мое отношение. Доверие. А Даниель?
Тихонько стукнулась затылком о стену.
Как же все сложно. И не известно, стоит ли вообще продолжать об этом думать после увиденной сцены. Мне хватило одного изменщика… Ох, я бы хотела заявить самой себе, что он такой же, как Хайме- Андрес и ему нужно одно… но сама отдавала себе отчет, что нет, не такой.
Вальдерей без всяких обещаний и помолвки сделал так, чтобы я чувствовала себя защищенной.
Без знакомства с родителями спас меня от незавидной участи.
Без страха перед последствиями пошел на риск.
А мне оказалось недостаточно? Недостаточно того, что в его глазах отражается весь мой мир?
Я опустилась на пол, всхлипывая.
Род да Феррейра-Ильяву знал множество легенд.
И одна из них гласила, что мужчина и женщина с одинаковыми глазами сделаны из схожих осколков. Когда разбилось Зеркало, те отлетели друг от друга и попали в разных людей, и в каждом поколении притягивали их обладателей друг к другу.
Глупости ли это?
Я снова всхлипнула, а потом вскочила и принялась мерить шагами комнату. Заснуть я точно не смогу в таком состоянии, а сидеть здесь и продолжать думать о произошедшем… я просто не могла. И даже инстинкт самосохранения меня не остановит.
Решительно подошла к своему дорожному сундучку и принялась переодеваться.
37
Даниель
Иногда чтобы порезаться не нужны лезвия.
И даже в магических осколках нет необходимости.
Кровоточить внутри может и от мыслей. От ощущения безнадежности собственных усилий.
Что бы я ни делал, Эва так и не начала верить в меня и мои поступки. Сколько бы я ни говорил, что она мне нравится, в ответ она лишь тихо улыбалась. Как бы ни тянулась она за поцелуями — не проявляла инициативу сама.
Я вообще не был уверен, что она хоть как-то выделяет меня среди прочих. И это чувство отравленным острием кололо меня каждый раз, когда я делал лишнее движение.
Растерялся. И от этой растерянности злился все больше. Мне все чаще хотелось уволочь Снежинку в сторону и отшлепать за то, что она сводила меня с ума. Я отодвинулся от нее, стал держать себя так же ровно, как держала она, но Эва, похоже, и не заметила. И как же это бесило! Как, порой, хотелось плюнуть на все и оставить её в покое! Только бы не проводить каждый день в этой бесполезной борьбе с преградами, которые она воздвигла вокруг себя.
А может и не было никаких преград? Ей просто не было нужно? И то, что вспыхивало, порой, в её глазах — нежное удивление, страсть, ожидание — было лишь сиюминутными эмоциями или вовсе моим наваждением?
А ее слова…. те слова, которые я лелеял в глубинах своей памяти, слова про любимых, не имели ко мне никакого отношения?
Не раз мне приходило в голову, что дело в ее воспитании. Во всех тех правилах, которые были вбиты с детства. И что, несмотря на ее положение, она все еще считала меня недостойным.
Да, мои бабушка и дедушка и правда служили в замках — но я буду последним, кто этого стесняется. Они сделали все, чтобы дать своему сыну приличное образование, пусть и не в Академии. И отец воспользовался всеми возможностями, а потом получил и новое имя. Не просто так — рискуя жизнью в Завесе.
Будучи весьма самобытным дельцом, к тому времени он уже скопил определенное богатство — мы были далеко не из нищих. Но по-настоящему большие деньги и признание пришли к нему тогда, когда перед фамилией Вальдерей появилась заветная приставка «до».
